— Как ни странно, но едва ли не впервые я в чем-то согласен с Михаилом, — произнес Азаров. — Это действительно пасквиль на человечество, проявление твоей мизантропией. Никто не спорит, что в человеке много ужасных черт, и при определенных условиях они проявляются очень ярко. Но ведь это только половина правды, у человека так же много и замечательных качеств. Ты же сосредоточил показ исключительно на негативе. Не спорю, в художественном произведении ты имеешь полное право на свою интерпретацию, но считать это правдой, извини, не могу. В том-то и задача политики — апеллировать к лучшим сторонам человеческой натуры.

— И где ты видел такую политику? — скривил губы Святослав.

— Не везде же в мире так ужасно, как показываешь ты, есть немало мест, где даже вполне ничего. И в России есть немало хорошего, хотя нынешняя власть кроме отвращения не способна вызывать других чувств.

— Говори исключительно за себя! — выкрикнул Михаил Ратманов. — Последний рейтинг поддержки власти был свыше семидесяти процентов.

— Не смеши, давно известно, что все эти опросы ничего не стоят. Мы многократно разоблачали эти фальсификации.

— Это ваши досужие домыслы! — снова выкрикнул Михаил Ратманов.

— Подождите выяснять политические отношения, — вмешался в перепалку сыновей отец. — Мы собрались обсуждать фильм, а не то, что происходит в стране. Согласитесь, это все же немного разные вещи. А давайте послушаем исполнительницу главной женской роли.

Соланж немного растерянно посмотрела вокруг.

— Так получилось, что сегодня первый раз посмотрела этот фильм целиком. И я потрясена, я не предполагала, что он такой безнадежный и мрачный. Я помню те дни, когда Святослав только замышлял снимать картину. Мы много говорили на эту тему. И ни разу речь не шла о том, чтобы показать, что в человеке нет ничего светлого, что вокруг сплошь темнота — и ничего больше. И когда мы снимали, я понимала, что фильм мрачный, трагичный, но чтобы настолько. — Француженка повернула голову к Святославу. — Ты не говорил, что хочешь снимать такую картину. Если бы я знала, что получится на выходе, то подумала много раз о своем участие в ней. Ты обманул меня.

— Я тебя не обманывал, моя концепция изменялась во время съемок. В какой-то момент я понял, что должен показать все, как есть.

— Но в картине нет ни одного светлого эпизода, сплошной мрак! — воскликнула Соланж. — Ты представляешь, с какими впечатлениями будут выходить зрители?

— Зато может кто-то из них, наконец, прозреет, в каком мире они пребывают. Или нужен очередной фильм со счастливым концом? Их уже столько наделано, что хватит на многие поколения. А конец-то на самом деле всегда плохой. Только по своей слепоте мы этого не видим.