— Ужасных событий много, но ведь и замечательных — тоже. Святослав назвал картину: «Свет и тени». Но про свет он напрочь в ней забыл. Если поселиться на кладбище, то через какое-то время покажется, что кроме смерти в мире ничего не существует. Знаете, Соланж, Россия как раз такая страна, где дилемма света и тени всегда была очень актуальна. Поэтому так важно тут защищать и взращивать свет. Вы понимаете, меня?

— Да, Алексей. — Неожиданно Соланж взяла Азарова под руку. — Не хотите прогуляться?

— Хочу, — улыбнулся он.

Они медленно пошли по тропинке в сторону небольшого сада. В нем было высажено много разных цветов, и их запахи наполняли воздух невероятным сладким ароматом.

— Алексей, скажите только честно, вы верите в то дело, которое делаете? — вдруг спросила Соланж. — Для меня ваш ответ очень важен. Вот Святослав не верит ни во что, для него наш мир — это одна большая клоака. У него задача — не провалиться в нее и получать как можно больше удовольствий. А все остальное ему безразлично.

— Отвечу честно, Соланж. Да, я верю в то, что делаю, что для нашей страны — это жизненно необходимо, иначе она, в самом деле, превратиться, как вы только что сказали, в клоаку. — Азаров на несколько мгновений секунд замолчал. — Но одновременно в какие-то моменты меня охватывает сильное сомнение, что все это нужно, что можно что-то изменить. Идут месяцы и годы, а мы все на том же месте. И это вызывает отчаяние.

— Как же вы его преодолеваете? — спросила француженка.

— По большому счету, никак. Жду, когда само рассосется. — Азаров задумался. — Когда мы были с моей женой вместе, одно только это обстоятельство, сильно помогало преодолеть отчаяние. Даже не знаю, как это можно объяснить. Я просто смотрел на нее и чувствовал, что снова готов к борьбе.

— Наверное, это и есть любовь.

— Скорей всего, да, — согласился Азаров. — Теперь мы в разводе, былой любви нет. И я не знаю, как в дальнейшем буду преодолевать это чувство.

— Вам нужна другая любовь, — негромко проговорила Соланж.

Он остановился и посмотрел на нее.

— Нужна, — подтвердил Азаров. — Но я боюсь.

— Чего же?

— Моя жизнь сопряжена с большим напряжением, в любую минуту следует ждать провокации, даже ареста. Мало женщин способных это выдержать. Я сам бываю нередко на пределе. Другое дело, стараешься не показывать, на меня же смотрят не только ближайшие соратники, но и миллионы моих соотечественников. Пока получается, а вот как будет дальше…

— Я очень хочу, чтобы у вас все получилось, — произнесла француженка.

— Спасибо, Соланж. Только странно.

— Что именно?