— В вашем сыне в отличие от вашей дочери нет места для Бога. Его душа целиком закрыта для Него. Мои обращения к ней не дойдут до нее. Не всегда слова священника воздействуют на людей, очень многих они оставляют безразличными. Виталий из их числа.

Мысленно Софья Георгиевна согласилась с ним. Все так и есть, просто отец Варлам был последней ее соломинкой.

— Но что же мне делать в таком случае? — скорей машинально спросила она.

— Попробуйте поговорить с ним вместе с вашим мужем. Надежда слабая, но она есть.

— Вы думаете, что может быть от этого польза?

— По крайней мере, вы те люди, кого он вынужден слушать.

— Хорошо, мы попробуем, — согласилась Софья Георгиевна, мало веря в пользу такого разговора. — Больше вы ничего мне не посоветуете?

— Больше ничего. Не всех можно исправить даже самой суровой проповедью. Для вашего сына это слишком поздно.

«Да, это так, — снова мысленно согласилась она. — Мы его упустили».

— Я пойду.

— Идите. Я вас благословляю.

Отец Варлам перекрестил Софью Георгиевну, она поцеловала ему ладонь. И двинулась к двери. Внезапно остановилась.

— Отец Варлам, можно спросить?

— Спрашивайте.

— Вы сегодня какой-то другой, я таким вас не видела.

Священник бросил на нее внимательный взгляд.

— Мною овладели сомнения, — сказал он.

— В чем? — изумилась она. — В вере?

— В вере? — Отец Варлам даже отшатнулся от Софьи Георгиевны. — Как вы могли такое подумать, как ваши уста осмелились это произнести, — возмущенно произнес он. — Я сомневаюсь в своих возможностях служить Господу.

— Но почему, отец Варлам, вы же все силы отдаете своему служению.