— Нет.

— То, что он разместил в ютюбе, для меня это конец.

— Он и раньше многое чего размещал в ютюбе.

— Да, размещал, но не такое. То была всякая мелюзга. А на этот раз против самого премьер-министра, а он второе лицо в государстве. Следующий будет… — Лицо Ратманова стало очень испуганным.

— Я тут с тобой соглашусь, в этот раз он перегнул палку. Но ты-то причем?

— Неужели не ясно? — уставился он на жену. — Я его брат, мне это ни за что не простят. Мое увольнение вопрос времени. Совсем ничтожного, — добавил он после паузы.

— Это не справедливо.

Ратманов пьяно засмеялся.

— Как будто у нас есть справедливость. Ну, ты, чувиха, и сказанула.

Софья Георгиевна не могла припомнить, чтобы ее хотя бы раз кто-либо обозвал «чувихой». От изумления и возмущения она не представляла, что сказать. Конечно, муж пьяный, но даже в таком состоянии он должен соображать, что нельзя говорить некоторые вещи.

Кажется, Ратманов сообразил, что сморозил что-то не то.

— Прости, Софочка, сам не знаю, чего несу. — Он вдруг вплотную приблизил свой лоб к ее лбу.

— Миша, может не все так плохо, — предположила Софья Георгиевна, растроганная жестом мужа.

— Нет, Софочка, плохо. Я это кожей чувствую. Я бы задушил его вот этими руками, — показал Ратманов на свои руки.

Софья Георгиевна с опасением посмотрела на них.

— Даже, если все так, как говоришь, обещай мне, что не тронешь его. — Подумав, добавила: — Он же тебя сильней, хуже будет только тебе.

— И пусть, мне уже все равно. Зато я с ним поквитаюсь. Даже не представляешь, как я этого хочу.

Софья Георгиевна подумала, что представляет. Он сейчас в таком состоянии, что способен на самые безрассудные поступки. И она не уверенна, что сможет его остановить. Если у кого это и получится, то только у Германа Владимировича. Надо срочно идти за ним.

140.

Герман Владимирович и Софья Георгиевна вошли в комнату. Михаил Ратманов все так же сидел на стуле и раскачивался на нем. Он бросил на них взгляд и отвернулся, словно демонстрируя нежелание общаться с ними.