— Нет, спасибо. Лучше ответьте на мой вопрос.

— Я не спокоен, я очень даже не спокоен, дорогая Соланж. Но я ничего не могу сделать, я не в силах защитить Алексея.

— Но так не бывает, Герман Владимирович! — эмоционально воскликнула француженка. — Всегда можно что-то сделать. Нанять телохранителей, например.

Герман Владимирович замотал головой.

— Телохранители не помогут. Поверьте, я работал в спецслужбах и знаю их возможности. Если будет принято решение о ликвидации, спасти может только бегство. Но он не побежит. Я бессилен, — развел руками Герман Владимирович.

— А налейте мне вина, — вдруг попросила Соланж.

Герман Владимирович улыбнулся и отправился к бару за вторым бокалом. Затем подал его актрисе. Она выпила его одним глотком.

— Я пытаюсь понять вашу страну, — сказала она, с шумом поставив бокал на стол. — И ничего не понимаю. Объясните, Алексей разоблачил злостного коррупционера. Государство должно быть ему благодарно, он сделал его работу. Вместо этого ему грозит большая опасность. Но это же несправедливо, это просто нелепо.

— С вашей точки зрения именно так все и обстоит. Но не у нас.

— А как у вас?

— У нас государство живет само по себе, оно не служит своему народу.

— Кому же тогда оно служит?

— Оно служит себе и заставляет народ служить ему. А он либо соглашается, либо к этому безразличен. Тех же, кто с этим не согласен, абсолютное меньшинство. В этом наша большая беда.

— Но если, как вы говорите, государство служит не народу, а себе, то почему на выборах не сменить такое государство, то есть правительство. Избрать другое. Так происходит везде.

На лице Германа Владимировича мелькнула ироническая улыбка.

— Вы правы, чего может быть проще. Только не у нас, в России государство все контролирует, включая выборы. И не позволяет получать результаты, которые ей не выгодны. Поймите, Соланж, в нашей стране государство повсюду, оно проникает везде. Если понадобится, то и вашу постель.

— Но как так можно, я не могут понять. И зачем ему моя постель?

— Как же вам объяснить, дорогая Соланж, — задумался Герман Владимирович. — Вам действительно это трудно понять. Когда я работал на Западе, то многократно с этим сталкивался. Когда вы на нас смотрите, то вам кажется, что мы ничем от вас не отличаемся. Так же одеты, так же едим и пьем, разговариваем на многих языках. Вот наша беседа происходит по-английски. Вы смотрите наши фильмы или читаете книги — и вам кажется, что кроме каких-то деталей и мелочей нет коренных отличий. На самом деле, все совершенно не так. Хотите еще вина?

— Да, пожалуйста.