— Сводные, — уточнил Шевардин.

— Так ли это важно?

— В некоторых делах важна любая мелочь, любой нюанс. Это я вам как профессионал говорю. Да, они ваши близкие родственники, но на самом деле между вами нет ничего общего. Скажите откровенно, что вам это родство?

— Вы попали своим вопросом прямо в точку, — оценил Азаров. — Я и сам спрашиваю себе о том же.

— Вот видите, в этом вопросе наши мнения сходятся.

— Не уверен. Я всегда ощущал, что родство — это какая-то невидимая, но прочная связь. Порвать ее можно, а восстановить почти нереально. Затем и приехал сюда, чтобы сделать попытку ее как-то сохранить и даже, возможно, упрочить.

Шевардин удивленно покачал головой.

— Вот не знал, что вы такой приверженец традиционных устоев.

— А тут вы правы, Игорь Юрьевич. Я считаю, что счастье — это когда у человека есть крепкая семья. Без нее рано или поздно ему станет плохо.

— Не предполагал, что вы придерживаетесь таких воззрений. Я-то полагал, вы ниспровергатель всего и вся.

— Ничего нет глупее, чем все ниспровергать. Что в таком случае будет в остатке? Ниспровергать нужно только то, что мешает развитию, что ведет страну к гниению. Разве не так?

— Полностью согласен, Алексей Германович. Всегда был уверен, что вы не радикал. Власть совершает ошибку, что отталкивает вас, вместо сотрудничества.

— Боюсь, что с этой властью сотрудничество не получится.

— Возможно, вы правы, — как-то не очень внятно проговорил Шевардин. — Это грустно.

— Уж как есть, — развел руками Азаров.

— Значит, завтра вы не уедете?

— Скорее всего. Пока отец еще не очень хорошо себя чувствует. Но ему лучше. Возможно, послезавтра. Хотя точно сказать не могу.

— Если все же соберетесь уехать, не сочтите за труд поставить меня в известность.

— Если это так необходимо…

Шевардин, подтверждая, кивнул головой.