К. Маркс и Ф. Энгельс с глубоким вниманием следили за героическими подвигами Гарибальди и его славных солдат на юге Италии. Они высоко ценили Гарибальди как подлинно народного полководца. «В этот момент своей победоносной карьеры, — писал в 1860 г. Ф. Энгельс, — Гарибальди показал себя не только смелым вождем и ловким стратегом, но и научно-подготовленным генералом»[42]. Ф. Энгельс выражал надежду на то, «что политик Гарибальди, которому скоро предстоит появиться на сцене, не посрамит славы Гарибальди-генерала»[43].

Однако Гарибальди не оправдал этих надежд. В 1860 г. Гарибальди был в зените своей славы и своего влияния. Он был облечен полномочиями диктатора Неаполя и Сицилии. Его слову внимали миллионы людей. Но именно в этот момент с наибольшей силой проявились и слабые стороны этого замечательного человека.

Осенью 1860 г. крестьянское движение на юге Италии достигло большого размаха. Крестьяне получили домениальные земли. Они начали также самовольный захват помещичьих земель. Крестьянские волнения происходили и в Папской области. Подъем народного движения пугал буржуазию и помещиков Южной Италии. Эти классы обращали свои взоры на Савойскую династию как на единственную силу, способную спасти их от народной революции. Савойская династия выступила в 1859–1861 гг. в качестве основной силы дворянско-буржуазной контрреволюции. В середине октября 1860 г. войска Виктора Эммануила II вступили в Папскую область и Неаполитанское королевство и принялись подавлять крестьянские бунты. «В Италии я кладу конец эре революции», — писал Виктор Эммануил II в обращении к населению Южной Италии (октябрь 1860 г.).

Республиканские, демократические элементы на юге Италии были очень слабы. Рабочий класс был немногочислен и не выступал самостоятельно. Крестьянское движение было разрозненным. Буржуазия, в том числе и мелкая буржуазия города, была настроена на монархический лад.

Мадзини, Каттанео и некоторые другие республиканские лидеры, прибывшие в сентябре 1860 г. в Неаполь, пытались не допустить немедленного и безоговорочного слияния Южной Италии с Сардинским королевством. Они настаивали на созыве учредительного собрания и заявляли, что только оно полномочно решить вопрос о будущей форме правления Сицилии и Неаполя. Однако Гарибальди не поддержал эту точку зрения.

Гарибальди был блестящим революционным полководцем, подлинным мастером народной войны. Но к роли политического лидера он не был подготовлен. Гарибальди был демократом и республиканцем. Однако он больше всего на свете дорожил единством Италии и явно недооценивал значения вопроса о форме этого единства. Он считал, что итальянцы должны сначала построить свой собственный дом, выгнать из него непрошеных гостей, а затем уже позаботиться о том, чтобы навести в нем порядок. «О формах правления мы поговорим потом!» — заявил он своим товарищам. Гарибальди был очень невысокого мнения о Савойской династии и лично о Викторе Эммануиле II. Однако он считал, что до тех пор, пока идет борьба с австрийцами и папой, республиканцы должны идти вместе с этой династией, «заставляя молчать свою республиканскую совесть».