«Это тоже обряд, как наша месса», – говорил отец Дезире.
В обычный час семьи и отдельные группы рассаживались на поваленных надгробиях, специальное место было отведено для самых маленьких детей и пожилых беженцев. Никто не начинал есть, пока отец Дезире не благословит еду, все смотрели на него, уставив вилки и ложки в небо. Глядя в небо, священник произносил громким голосом:
– Всемилостивый Господь! Благослови нашу трапезу. Позволь нам набраться сил, чтобы служить Тебе. Дай нашим душам укрепиться Твоим присутствием. Аминь.
– Аминь!
Все молча принимались за еду, но постепенно начинали общаться, и вскоре в «столовой» возникал гомон, который очень нравился отцу Дезире. Он обожал благословлять…
Тем вечером он сказал:
– Боже, Ты даешь нам хлеб насущный, Ты питаешь наши души, Ты посылаешь нам спутников жизни, таких близких и таких непохожих на нас, Ты помогаешь нам открывать им наши сердца, как Ты открываешь нам Твое. Аминь.
Обычно Алиса слушала священника, наслаждаясь красотой момента и благостью, исходящей от отца Дезире.
Но этим вечером все было иначе.
Она как загипнотизированная смотрела на темный силуэт у входа в парк. Бородатый мужчина в грязной военной форме с вещмешком на плече был… ее муж.
– Фернан!
Она медленно встала, поднесла руки ко рту и прошептала:
– Боже мой…
– Аминь! – заключил отец Дезире.
– Аминь! – повторила толпа.
53
53
– Это не одно и то же! – горячился Фернан. – Он здесь, понимаешь? Оба они здесь.
Говорить приходилось шепотом – вокруг спали люди.
Алиса крепко обнимала мужа, он, как всегда, положил руку ей на грудь. Полную, упругую, нежную, материнскую, любовную, гладко-шелковую… Фернан мог бы до бесконечности продолжать этот ряд восторженных эпитетов. Чувство обретения утраченного взволновало его до слез. Он все спрашивал и спрашивал, желая знать, как она жила без него.