Светлый фон

3. «Вперед», нелег. Киевск. раб. газ. Изд. соц.-дем. (97-98 гг.){30}

4. «Рабочая Газета», нелег. соц.-дем. раб. газ. Киев. (97-98 гг.)

5. «Северный Край». Ярославль, нач. 900 г.г.

6* «Русские Ведомости». 1904 г.

7. «Петербургские Ведомости» 1904 г.

8. «Вестник Жизни». Петроград (псевд. Лукашевич).

9. «Киевская Мысль». 1907 г.

10. «Друг Народа». 1907 г. Киев.

11. «Южный рабочий». 1917-1920 г.г. Одесса.

12. «Объединение». Альманах, ч. 3. Одесса.

[329]

Письма Ю. Д. Мельникова.

Письма Ю. Д. Мельникова.

От редакции.

От редакции.

Печатаемые ниже семь писем Ю. Д. Мельникова, представляют ценный материал для характеристики этого замечательного организатора русских рабочих, и хотя по происхождению не пролетария, но, затем настоящего рабочего слесаря и одного из первых марксистов.

Первые три письма от 4 ноября и 12 ноября 1889 г. и 1 января 1890 года относятся к первому периоду деятельности Ю. Д. Мельникова, когда он был арестован но делу Харьковского и Ростовских кружков. Писал он эти три письма матери из тюрьмы Харьковского исправительного арестантского отделения. Письма дышат необыкновенной теплотой и переполнены увещаниями и успокоениями горюющей матери. Интересны заключительные строки второго письма: «Не унывай моя милая — авось, да небось — это только в утешение и могу предоставить, но ведь, до Рождества совсем не далеко, больше ждали. А о себе, право, не знаю, что и сказать — потому бывает и жутко, а скажу по-совести, что коли бы ни ты да Галька (вероятно, первая жена Ю. Д. Мельникова, А. А. Галковская В. Н.) — так и горюшка-б мало. Ты пойми сама: не стыдно мне ни капельки сидеть в кутузке, да еще и окружающие относятся так, что этого и в голову не полезет».

В. Н.

В высшей степени характерны письма (№ 4 и 5) из Петербурга (к матери), когда Мельников из провинциальной тюрьмы попал в «Кресты». Пораженный грандиозностью столичной, тюрьмы, он картинно описывал суровый режим «Крестов» и резюмирует свои впечатления так: «столько разных «нельзя», что сразу может показаться, что и жить-то нельзя — ложись и помирай! Одначе ж ничего, живут люди; живу и я уж третий месяц — и жив!» Но несмотря на суровость режима, он так оценивает новую и старую обста-

[330]