[340]
пришлось выбирать, соображать да смѣкать — тутъ-то старая натура моя и проявилась: Разволновался — бѣда! Предполагалось ѣхать в Ромны, но Галя моя въ Пензѣ и пишетъ, что управится со своими экзаменами только к Iюлю. По этой причинѣ она зоветъ меня въ Пензу. Если къ этому (не особенно важному) соображенiю прибавить то, что въ случаѣ очень вѣроятнаго (этотъ вопросъ еще не выясненъ окончательно) прикрѣпленiя къ разъ выбранному мѣсту жительства, мнѣ рѣшительно нечего будете дѣлать въ Ромнахъ, такъ станетъ вполнѣ понятнымъ мое затрудненiе и волненiе. — Такъ я до сихъ поръ и не рѣшилъ еще куда поѣду. Во всякомъ случаѣ — до скорого свиданiя. Трудно предположить, чтобы мнѣ не удалось повидать тебя, хотя бы и не въ Ромнах. Ну, прощай. Крѣпко цѣлую тебя, моя голубка.
Твой Юва.Юва.
Р. S. Всѣ вѣроятiя за то, что быть мнѣ въ Ромнахъ, а впрочем — это скоро увидим. — Будь молодцемъ!
Адресъ Гальки: Пенза, Казанская улица, домъ Сѣдова, квартира Лапина.
Поклонъ всѣмъ, кто хоче!
№ 6.
№ 6.
Пишу тебѣ, моя дорогая Мася, хотя отъ всей души желаю, чтобы это письмо не застало тебя въ Ромнахъ. Да и писать то, правду сказать нечего. Царевъ, это — такое мѣсто Богоспасаемое, лучше котораго кажется уже не бываете. Начать съ того, что и добраться до него было не легко. Когда я прибылъ въ Царицынъ — оказалось, что путь, о которомъ я тебѣ писалъ (па пароходѣ до Булгакова Затона), не существуетъ частью потому что пароходы туда не ходятъ, частью же потому, что разливъ воды не спалъ еще, и мѣстами совсѣмъ нельзя ѣхать на лошадяхъ. Когда я началъ спрашивать о томъ, какъ мнѣ пробраться въ Царевъ— мнѣ предложили по крайности 10 маршрутовъ, такъ какъ настоящаго, общепризнаннаго пути не существуетъ въ это время года. Не знаю, по сколько удачно выбралъ я одинъ
[341]
изъ маршрутовъ, но, оказалось, что пароходъ, на которомъ я поѣхалъ высадилъ меня на пустомъ берегу Волги за 7 верстъ отъ ближайшаго жилья. Положенiе поистине траги-комическое. Ни души вокругъ — сижу себѣ на берегу и посвистую. А дѣло то къ ночи. Идти пѣшкомъ не могу, ибо не совладаю съ багажомъ своимъ, а бросить его жаль. Наконецъ, судьба послала мнѣ нѣкоего торговца, который проѣзжалъ недалеко отъ того мѣста — на мои отчаянные вопли о помощи остановился. Онъ же и доставилъ меня въ Царевъ, но ужъ зато и содралъ же! Цареьъ — обратился ко мне пока только ласковыми своими сторонами. Былъ у исправника — очень любезенъ. Обѣщалъ меня не трогать и меня просилъ о томъ же! Великолепно! Нѣтъ, право онъ мнѣ понравился. Думаю съ нимъ на охоту ѣздить, а онъ то оказывается охотникъ, да еще и престрастпый. Очевидно, угадывая мои желанiя, онъ обѣщалъ посодѣйствовать тому, чтобы меня поскорѣй перевели обратно въ Астрахань. Былъ въ съѣздѣ — тамъ мне сказали, что теперь, нѣтъ предсѣдателя, отъ котораго зависитъ принять меня на работу, — онъ въ отпуске, но что въ Царевѣ умѣютъ цѣнить «образованнаго» человека, и что, конечно, на работу разсчитывать я могу вполнѣ. Работа то будетъ писарская, рублей на 20 въ месяцъ. Вечеромъ пошелъ дать тебѣ телеграмму и вотъ тутъ то Царевъ предсталъ въ полномъ своемъ величiи. Написалъ я телеграмму и прошу записать мой адресъ, чтобы обезпечить доставку твоей телеграммы мне. Зачѣмъ? — спрашиваютъ. — Вѣдь мы Васъ знаемъ! Удивляюсь, конечно. Откуда? — Да какъ же, говорятъ, вѣдь Вы сегодня npiexaли къ намъ въ Царевъ и остановились у дѣда Ушинина. — Ну — благо!!! Итакъ, нанялъ квартиру и послалъ тебѣ телеграмму и жду.