Кто мелькнул чёрной тенью? Видимо, это навсегда останется загадкой.

Яснее ясного было то, что горкома нет, нет и власти. Даже пару десятков лет спустя люди без конца вздыхали, вспоминая об этом: мол, то, что этот заместитель не удержал в руках власть — ерунда, главное, что потерян горком. Разве можно было так радоваться разводу, чтобы потерять голову, остаться без печати и навеки опозорить своё имя?

Пока власть в городке переходила из рук в руки, кое-кто давно следил за улицей Гаодин. О том, что реальная власть в руках Четвёртого Барина, знали все. После случая с румяным парнем немногие осмелились бы окружить тот маленький дворик. Когда горкома не стало, стало ясно, что власть всё больше сосредоточивается на улице Гаодин. Вопрос был в том, кто осмелится вырвать её из широких лапищ Четвёртого Барина. Кто-то лишь говорил, но было немало и таких, кто горел желанием действовать. В ходе длительной борьбы ненависть к «Непобедимому боевому отряду» росла, и наконец создалась обстановка, когда «Корпус Цзинганшань» и ещё несколько организаций объединились. После совещания в течение трёх дней и ночей они пришли к новому соглашению, приняв решение атаковать улицу Гаодин, этот последний реакционный оплот, и вырвать власть у тех, кто поддерживает каппутистов. Искусному художнику велели нарисовать подробную военную карту улицы Гаодин и повесили на стену. Неизвестно, сколько сигарет выкурили предводители отрядов, всю ночь простояв перед картой и составляя стратегические планы, споря до хрипоты о том, сколько сил нужно расположить в начале улицы и где поставить сторожевые посты. Среди них был один, прочитавший пару положений из «Военного искусства» Сунь-цзы. Он то и дело вставлял «Сунь-цзы сказал» и, в конце концов, так рассердил остальных, что его послали к такой-то матушке с его «чёртовым внучком»[91]. Несколько руководителей пришли-таки к единому решению, абсолютно противоположному стратегии Сунь-цзы. Совещание продлилось два дня. На третий день небо плотно затянуло тучами, подул холодный ветер, люди стали появляться на улицах со странным выражением на лицах. Опытные люди постарше, один за другим, загоняли своих детей домой и закрывали ворота на задвижки. По улицам болтался лишь Суй Бучжао, ковыляя и спотыкаясь, который пытался заговаривать с представителями различных группировок. Кто-то пригрозил ему, мол, погибнешь под копытами коней, но он лишь хохотал в ответ: «Два сражающихся войска гонцов не трогают». А когда над ним смеялись, мол, какой он гонец, заявил: «А может, меня послал дядюшка Чжэн Хэ! Нынче наш большой корабль стоит у пристани и по приказу дядюшки может пальнуть из пушек. Старый корабль, что откопали, видели? Так вот, этот поболе будет! Поберегитесь, хе-хе…» И, заплетаясь ногами, побрёл дальше, оставляя за собой запах вина. Народ не переставал поражаться: нынче винокурни не работают, где он только вино берёт?