– Я всегда был трусом. Мне не хватало смелости.

– О чем ты? Я считала, что мы с тобой друзья. Только друзья, и все.

– Я долго думал об этом и решил, что надо быть смелее. Надо показать тебе, как сильно я тебя хочу, то есть дать тебе это, то, чего ты хочешь. Знаешь, Хетти, когда я увидел тебя с ним – с тем ублюдком! – Томас сжимает кулаки, стискивает зубы. – До сих пор не могу забыть.

Гнев комком желчи подкатывает мне к горлу.

– И чего же я, по-твоему, хочу, а, Томас? За кого ты вообще меня принимаешь? Как ты смел подумать…

Надо уходить от него. Он спятил, несет сам не знает что. Я встаю и, хромая, иду к выходу из парка.

Он срывается со скамьи, бежит за мной, хватает меня за руку:

– Подожди! Слушай. Я извиняюсь, ладно? Я все не так понял. Совсем не так. Я всегда все неправильно понимаю, когда речь идет о девчонках. Но я не могу не ревновать тебя, ведь я никогда не хотел никого, кроме тебя. Ты лучшая девушка на свете. Но ты всегда была такой недоступной. И дом у тебя такой… большой, шикарный. В общем, до тебя всегда было не дотянуться. Как будто ты ангел. Даже в детстве ты была не такой, как все. Меня все задирали, а тебе как будто не было до этого никакого дела. Ты просто дружила со мной, и все. Но дружила как-то свысока, как будто жалела. И если меня переставали дразнить, то только потому, что рядом была ты. Ты спасала меня, а я никогда не мог ответить тебе тем же. А мне так хотелось произвести на тебя впечатление. Я прямо из кожи вон лез. Хотя и знал, что надеяться мне не на что. Разве такая девушка, как ты, захочет быть с таким растяпой, как я. – Томас переводит дух, носком ботинка ковыряя землю.

Голова у меня идет кругом, я снова чувствую прилив тошноты.

– Это неправда, Томас, – вздыхаю я, внезапно устав. – Ты всегда мне нравился, но только как друг. И я никогда тебя не жалела.

– А потом было… то страшное утро. Когда я увидел тебя с ним. – Лицо Томаса искажает гримаса отвращения. – Время шло, а я все никак не мог забыть то, что видел. И понять тоже не мог. Так и мучился. И вдруг до меня дошло: не такое уж ты совершенство. У тебя тоже есть недостатки, такие же, как у всех нас. А значит, у меня есть шанс. И, когда я сообразил, что тот еврей просто обвел тебя вокруг пальца и ты сама ни в чем не виновата, я смог тебя простить. И никому не рассказал о том, что видел, держал язык за зубами. Был терпелив, чертовски терпелив! Так разве я не заслужил маленького поощрения, а?

Я смотрю на него в упор. Во рту становится кисло.

Не хочу быть ничьим трофеем.

– Мне до сих пор хочется вздуть его как следует. – Томас переступает с ноги на ногу и поправляет очки.