Я полез следом.

– Давай за мной, – сказал он, когда мы оказались по ту сторону окна в полной темноте.

Осторожно ступая, я двинулся за ним.

– Очень крутая лестница, – предупредил Гарик.

Лестница была не только крутая, но к тому же еще и на манер винтовой. Она шаталась, прогибалась и скрипела. Она еле держалась. Как только по ней хозяин ходит! Ко всему, она имела веревочные перила, что я не сразу понял. В руках я держал веревку, которая довольно свободно провисала и болталась в разные стороны, но я не мог понять, откуда она.

– Как бы мне отсюда не вывалиться, – сказал я, – когда она, зараза, кончится…

– Ты за перила не держись, – шептал мне Гарик.

– За что же мне держаться?!

– Держись поближе к стенке, – советовал он.

– Где же стенка… кругом темнота…

– Тогда за меня держись.

– Как бы ты сам не свалился.

– Не беспокойся, не свалюсь!

Он-то не свалится! А впрочем, тоже неизвестно. Верхнего света мастерская не имела, а окна оказались завешаны. Путь по крышам был легче, уж точно.

Когда зажгли свет, я посмотрел на лестницу – диковинное сооружение, фантазия художника. В том, что он сам, по своему проекту, соорудил такую штуковину, можно было не сомневаться. Но зачем строить лестницу, по которой трудно ходить? Не делал же он ее, в самом деле, специально против воров, чтобы они свалились с лестницы и не поднялись до прихода хозяина?

Занавески колышутся от ветра, как надутые паруса. Старинные часы отсчитывают время старинным маятником. Картина на мольберте. Медные кунганы в нише, разной формы и величины. Тюбики раскиданы повсюду, по всей мастерской, а вот коробки! Коробки с красками мне нужны, а не тюбики! Много красок мне нужно, а не мало! Складываю коробки друг на друга, хватаю книгу «Суриков» с этажерки, кладу сверху на коробки, перевязываю.

Гарик возится у сундука. Открыл его, вытащил костюм неизвестно какого века, какого народа. Примерять его, что ли, собирается, не пойму. Я его поторопил, он костюм быстро свернул и к ковру кинулся. Не заметил даже, что я на ковре стою. Вцепился в него и тянет в свою сторону. Я сразу даже не сообразил, что ему надо.

– Брось ты свои хохмы, отвяжись!

– Это мне подойдет! Красотища! Коверчик! Это я понимаю – клад! Чтоб я такую вещь оставил? Шиш! Елки-палки!

– Ковер не тронь, – говорю, – мы не за этим пришли.