– А где, по-твоему, должны быть рыбы? – спросил Рауф.

– Разумеется, в аквариуме, – сказал толстяк.

– И рыбы, и птицы, и весь мир должен быть в голове у художника, – сказал Рауф.

– Хватит нам одного товарища с тараканом в голове, – сказал толстяк, – еще рыб не хватает.

– Ну вот, опять… – сказал Сашок.

– У меня готово, – сказал Рауф, поворачивая стенд на всеобщее обозрение.

Я увидел нечто, отдаленно напоминающее мою стену.

Миша положил палитру, подошел к Рауфу и сказал:

– А ну, сотри.

– Пожалуйста. – Рауф послушно смочил тряпку в скипидаре, стер свое художество.

– Больше ты стенда не получишь, – сказал Миша.

– Подите вы все в болото! – заорал Рауф, запуская тряпку в абажур. Он закачался, заплясали тени по мастерской. Хлопнула дверь за Рауфом.

– Он ни во что нас не ставит, – возмутился толстяк, – а мы ему работу достаем!

– Может, он принципиально считает, – сказал Сашок, – лучше без шапки ходить, чем такую работу делать. Каждый по-своему считает, и каждый прав.

– Я считаю, живопись – первое искусство… – вздохнул толстяк.

– А я – второе, – сказал Таракан, – несмотря на то что сам являюсь живописцем.

– Именно живопись есть первое из искусств, как говорил Рембрандт, – сказал Сашок.

– А по-моему, музыка, – сказал Таракан.

Все, кроме Миши, давно уже отвлеклись от панорам города и размахивали кисточками в воздухе.

– Что бы ты предпочел: видеть или слышать? – спросил Сашок.