Надо же – «отец сам поставил себя… выпрыгнувшая пуля». Прямо-таки по Хармсу: «Хорошие люди, а не умеют себя поставить на твердую ногу». И эта пуля в прыжке… отгоним зловредную мысль о материале, из коего она слеплена. Неважно! Главное, что передано петербургское настроение и отыскана суть русского человека.

В частоколе из бесконечных фраз легкозапутаться и потерять мысль. Но если читатель уверовал, что этими пассажами прозаик Левенталь «адекватно отвечает на текущие вызовы и вопросы», то и ничего-с.

Еще раз поплевав и перекрестившись привязанной под левой подмышкой правой рукой, перепрыгнем через остальные рассказы к «Доле ангелов», повести о блокаде.

Ее-то автор уж точно писал кровью. И посвящение есть – блокадным бабушкам Нине, Гале и Рае.

Действительно, прозаик-культуртрегер Левенталь развернулся здесь вовсю.

У соцреалистов былых времен для описания блокадного Ленинграда был незыблемый канон: непреклонная стойкость советских людей, бесконечная идейность и партийность, ненависть к врагу, сила духа и неистовое напряжение воли в борьбе с… и за…

По эталонной формуле советского-антисоветского классика: «комсомолец в тылу у врага десятками пускает под откосы эшелоны с боеприпасами, но не состоит на учете ни в какой первичной организации и день и ночь терзается, подлинный ли он комсомолец, если не платит членских взносов».

Пришедшие им на смену перестройщики-модернисты привели на страницы книг о блокаде обжирающихся эклерами партийных бонз, бесчеловечных НКВДшников (тоже обжирающихся), и добродушных, в сущности, немцев.

Постмодернисты (они же попостмодернисты) населили осажденный Ленинград драконами, жеможахами и удавами с правительственными наградами.

Мастер-прозаик Левенталь замиксовал все эти опыты, нечувствительно превзошел все предыдущие методы и сделал мощный шаг вперед. Шаг молотобойца, можно сказать.

Художественный метод Левенталя… как бы его назвать… этот метод мы назвали бы… назовем его, пожалуй…

Как? Как мы его назовем?

Конечно, непременно используем эпитет «бомбический», это будет любо зрелому мастеру.

А вот как быть с «написано кровью»… Ну, не «кровизм» же!

Пускай будет «бомбическое кровчество» – по-нашему, по-русски, как отчичи и дедичи наши молвили. Применяя уникальный метод кровчества, автор Левенталь достигает удивительных результатов. Поразительных и непостижимых.

Используя безотказные канонические шаблоны: «холод», «буржуйка», «хлебная карточка», «пайка» – впрочем, бессмысленный и беспощадный сотрудник НКВД, бесконечно идейная и угрызаемая совестью комсомолка тоже присутствуют – прозаик Левенталь создает совершенно новую картину блокадного Ленинграда.