Что же еще показалось г-ну Попову особо выдающимся в романе Кочетова? А вот, например. «Пафос потребления! – восклицает Кочетов, осуждая власть вещей. – Это, конечно, мило, приятно». Но Попов и тут негодует: «Поразительно, что строя карьеру, хапая деньги, воруя, стуча, подсиживая друг друга, прежние идеологи неустанно боролись при этом с “вещизмом”. “Есть традиция добрая в комсомольской среде, раньше думай о Родине, а потом о себе”, – распевали будущие олигархи, уже к тому времени распробовавшие вкус различных запретных плодов. В виде, например, халявных поездок по всему белому свету для борьбы за мир или комсомольской сауны с девочками». Что-то более подлое и невразумительное просто сложно себе представить. Какие сауны, какие девочки, какие олигархи? О чем вообще речь? Кочетов, что ли, хапал, воровал и сидел в саунах с девочками, одновременно возмущаясь потребительством? Манипулятор Попов так выстраивает свой комментарий, что не остается сомнений: честных людей в СССР не было. Кроме, разумеется, либералов и им сочувствующих. Вероятно, по этой причине он и называет советскую эпоху «паскудной». Но если есть паскудная эпоха и страна, значит, должно быть нечто противоположное, сравнивая с чем, г-н Попов и сделал свой вывод. Поскольку нынешнюю эпоху российские либералы не жалуют, остается эпоха 90-х. Ну, или эпоха в какой-нибудь другой стране. Например, в США. Но как быть в этом случае с потреблением? Впрочем, может быть, г-н Попов и Бодрийяра не читал и о потреблении имеет какие-нибудь самобытные представления. Только Кочетов здесь опять же при чем?

Г-н Попов так разошелся, комментируя «Чего же ты хочешь?», что не побрезговал своеобразными угрозами, выразив надежду, что на том свете Кочетову подобающе ответят люди, на которых тот намекнул без должного почтения в романе. Ну да, Кочетов резко отозвался о Б. Зайцеве и Р. Гуле. И что? Может быть, г-н Попов не в курсе, что писала эмигрантская пресса о Советской России? В обмене любезностями нет ничего нового и удивительного. Ну, намекнул Кочетов без симпатий на В. Шукшина и А. Охрименко. Что за беда? Не нравился ему фильм Шукшина или песня Охрименко точно так же, как Попову не нравится роман самого Кочетова. С тою лишь разницей, что Кочетов резкость суждений обосновывал несколько убедительнее, чем это делает г-н Попов. И неужели никогда наш комментатор не сталкивался в литературе с подобными приемами? Неужто не знал, что в «Бесах» Достоевский в самом неприглядном виде изобразил Тургенева, а Чехова чуть не вызвал на дуэль Левитан, прочитав рассказ «Попрыгунья»? Наконец, Булгаков нарисовал групповую карикатуру на коллег-литераторов. И что? Разве г-н Попов возмущается? Разве желает, чтобы Маяковский или А. Барто разобрались на том свете с Булгаковым? Нет. Значит, дело тут не в борьбе за принципы, не в гневе праведном, а в чем-то другом.