После статьи Попова журнал «Октябрь» разместил отрывки из пародий на «Чего же ты хочешь?», написанные вскоре после выхода романа С. Смирновым и З. Паперным. Пожалуй, единственным недостатком обоих опусов стало отсутствие закадрового смеха. Иначе понять, где надо начинать смеяться, почти невозможно.
В 2009 г., уже к 40-летию выхода романа, на сайте «Частный корреспондент» появилась статья писателя Д. Драгунского, остроумно сравнившего Кочетова с Булгаковым и сделавшего неожиданный и малообоснованный вывод о том, что умеренно бездарный Кочетов завидовал поразительно талантливому Булгакову и слепил «Чего же ты хочешь?» как ответ «Мастеру и Маргарите». Но оставим обоснованность и достоверность этих изысканий на совести автора. Нас интересует другое. «Кочетов – писатель плохой», – ничтоже сумняшеся заявляет Драгунский. Простите, Денис Викторович, а восхваляемый Вами на встречах с читателями Андрей Рубанов – хороший писатель? Тот самый Рубанов, что женит девок на страницах своих романов и тягомотным пером заставляет Софью Палеолог везти в Москву эвкалиптовое масло. Так Вам такая-то литература нравится? Тогда, конечно, Кочетов Вам не угодит. Хотя если Вы и сами называете роман Кочетова «занятным авантюрным», то, стало быть, не так уж он и плох. Сложно припомнить плохой роман, который можно было бы назвать «занятным». Но самое занятное – это все же приемы манипуляции в статье Драгунского, описанные в романе Кочетова.
В романе есть очень любопытный персонаж – Жанночка, старая алкоголичка и профессиональная пасквилянтка и доносчица. В ее квартире на Патриарших прудах собран целый архив на людей, пользующихся непреходящим вниманием разного рода клеветников. У Жанночки есть своя сеть помощников и своя система рассылки кляуз. Она с удовольствием делится приемами с одной из героинь и рассказывает, где почерпнула полезные навыки. Выясняется, что учителем Жанночки был И.А. Бунин. Жанночка зачитывает отрывок из «Окаянных дней»: «Маяковский, державшийся, в общем, довольно пристойно, хотя все время с какой-то хамской независимостью, щеголявший стоеросовой прямотой суждений». А дальше разбирает, как тонко и точно манипулирует Бунин читательским мнением: «“Ну и Маяковский!” – скажут прочитавшие это. А если и не скажут, то на сознание, помимо воли, отложится такой вот контур: в общем, довольно пристойно, но хамовато и стоеросово». Как будто следуя наставлениям Жанночки, г-н Драгунский описывает творчество Кочетова: «ход заурядного, но добротного семейного романа постоянно прерывается грохотом риторики о роли организованного пролетариата в мировом движении к миру и прогрессу <…> Кочетову хорошо дается эротика. Он хорошо описывает поцелуй, сеновал, диван <…> – видно, что все это автору не чуждо. Но далее он пишет, к примеру, так: “Они подъехали к селению. На его окраине стояла разная сельхозтехника”. Боже! Что значит, когда бывший агроном называет деревню “селением”, а сеялки, бороны и тракторы – “разной сельхозтехникой”? Это значит, что его тошнит от этих материй, но он вынужден демонстрировать свою советскость, прослаивать семейные сцены партийно-производственными». Из этого отрывка читателю, особенно если он не знаком с творчеством Кочетова, становится понятно следующее (или, по слову Кочетова, «помимо воли, отложится такой вот контур»): посредственный писатель Всеволод Анисимович Кочетов занимался в литературе не творчеством, а чистой воды пропагандой. Причем делал он это не по убеждению, а токмо корысти ради. Хотя почему бы семейному роману не прерываться грохотом риторики? Известно, например, что граждане Византии более всего интересовались вопросами богословия, и в каких-нибудь тавернах за чашей вина велись богословские диспуты. Так, что же, если описать это в романе, получится, будто автор агитирует за православие? Если сегодня в каждой, наверное, российской семье разговоры о политической обстановке на Украине стали обыденностью, так неужели описания этих реалий могут восприниматься как пропаганда? В рабочей семье середины XX в. вполне могли говорить и даже спорить «о роли организованного пролетариата в мировом движении к миру и прогрессу». И ничего неестественного в этом нет.