Но, как мы тут же узнаем, пожар случился вовсе не из-за трещины в дымовой трубе. Значит, Сольнес не виноват? Сам он так, однако, не думает:

«Хильда. Но послушайте, строитель. Вы вполне убеждены, что пожар произошел именно от этой небольшой трещинки в трубе? Сольнес. Напротив. Я вполне уверен, что трещина была тут ни при чем. Хильда. Что такое?! Сольнес. Как вполне выяснилось потом, пожар начался в гардеробной – совсем в противоположном конце дома. Хильда. Так что же вы сидите и городите тут о трещине в дымовой трубе! Сольнес. Позвольте мне еще поговорить с вами, Хильда? Хильда. Только если вы намерены говорить разумно… Сольнес. Попробую. (Придвигает свой стул ближе.) Хильда. Выкладывайте все начистоту, строитель. Сольнес (доверчиво). Не думаете ли и вы, Хильда, что есть на свете такие исключительные, избранные натуры, которым дарована сила, власть и способность желать, жаждать чего-нибудь так страстно, упорно, так непреклонно, что оно дается им наконец? Как вы думаете? Хильда (с каким-то странным выражением во взгляде). Если это так, то мы когда-нибудь увидим, принадлежу ли я к числу избранных. <…> Сольнес. Великие дела не бывают делом рук какого-нибудь отдельного человека. Нет, ни в одном таком деле не обойтись без сотрудников и пособников. Но они никогда не являются сами собой. Их надо уметь вызвать… звать долго, упорно… Этак внутренне, вы понимаете? Хильда. Что же это за сотрудники и пособники? Сольнес. Ну, о них мы поговорим в другой раз. Теперь займемся пока пожаром. Хильда. А вы не думаете, что пожар все равно случился бы… желали ли вы его или нет? Сольнес. Принадлежи дом старику Брувику [145], никогда бы он не сгорел так кстати. В этом я уверен. Брувик не умеет вызывать сотрудников… и пособников тоже. (Встает; нервно.) Так вот, Хильда… значит, это все-таки моя вина, что малюткам пришлось поплатиться жизнью. И не моя ли тоже вина, что Алине не удалось сделаться тем, чем она должна была и могла стать? И чего больше всего хотела сама [146]. Хильда. Да, но если тут замешались эти сотрудники и пособники?.. Сольнес. А кто вызывал их? Я! И они пришли и подчинились моей воле. (С возрастающим возбуждением.) Так вот что добрые люди зовут счастьем. Но я скажу вам, как дает себя знать это счастье! Как большая открытая рана вот тут, на груди. А эти сотрудники и пособники сдирают кусочки кожи с других людей, чтобы заживить мою рану… Но ее не заживить. Никогда… никогда! Ах, если б вы знали, как она иногда горит и ноет! Хильда (внимательно смотрит на него). Вы больны, строитель. Пожалуй, даже очень больны. Сольнес. Скажите – ума лишился! Ведь вы так думаете».