– Но откуда у вас такие подробности о том, что сейчас происходит в Гранаде? – Менике бросил на него внимательный взгляд.

– Один наш родственник вырвался из этого ада и приехал к нам на ферму всего лишь неделю тому назад.

– Но как ему удалось бежать, если граница закрыта на замок?

– Он спрятался в каком-то грузовике, перевозившем товар, и пересек границу на машине возле Фаро.

– Так, значит, какая-то дорога все же имеется, – не преминул заметить Менике.

– Всегда имеется какая-то дорога, сеньор, – откликнулся Рикардо. – Вопрос в другом. Заранее прошу прощения за грубую прямоту. Предположим, мы сумеем добраться до Гранады, но где гарантия, что мы сумеем отыскать там сеньору Альбейсин и ее семью? Да и живы ли они вообще? Вы же прекрасно понимаете, что цыгане, а именно они обитают в Сакромонте, подвергаются еще большим притеснениям, чем обычные испанцы.

– Я всю это понимаю, сеньор. Отлично понимаю! Но скажу, что цыгане уже давно привыкли к такому обращению с собой. Лусия уверена, что ее мать жива, а интуиция еще никогда не подводила ее. Может, вы пока займетесь наведением справок, какие именно бумаги потребуются семье Альбейсин для того, чтобы пересечь границу, а заодно и подумаете над тем, возьметесь ли вы помочь нам. – Менике достал из кармана увесистый мешочек с эскудо, который Лусия выкрала накануне из тайника своего отца. – Надеюсь услышать от вас положительный ответ, надеюсь, что вы сможете организовать такую поездку в Испанию. – Менике положил на деньги свою визитку. – Отправьте мне телеграмму с ответом вот по этому адресу.

– Постараемся, сеньор, сделать все от нас зависящее, – сказал Бернардо, глянув на внушительную сумму денег, оставленную Менике. Потом он переглянулся с сестрой и кузеном. – Ждите нашего ответа.

Через три дня Менике получил телеграмму следующего содержания:

МЫ ЕДЕМ ТОЧКА ПОСТАРАЙТЕСЬ НАВЕСТИТЬ НАС ДО НАШЕГО ОТЪЕЗДА ТОЧКА БЕРНАРДО ТОЧКА

* * *

Лусия держалась из всех сил, ничем не выдавая своих душевных мук ни перед остальными членами труппы, ни тем более перед зрителями. И лишь ночами, оставаясь наедине с Менике, она, свернувшись калачиком в его объятиях, припадала к его груди, словно маленький ребенок, который нуждается в защите. Летели дни, а от Бернардо по-прежнему не было никаких известий.

– Когда же все это прояснится? С каждым днем мои надежды тают, и я уже готова к самому худшему, – вопрошала она с отчаянием в голосе.

– Разве ты забыла, дорогая, – говорил ей в ответ Менике, осторожно брал ее за подбородок и разворачивал лицом к себе. – В трудной жизни, которую все мы ведем на этой земле, наше единственное утешение и упование – это надежда.