– И очень хорошо, – сухо сказала мать. Но это же она только что смеялась с Садией. Видимо, опомнилась, лишь увидев Назию.

– Мужу нужно было в Данмонди, – продолжала Садия. – Кажется, все понемногу утихает. На Элефант-роуд творилось ужасное: молодчики творили беспорядки. Тесть запер ворота, мы сидели дома и молились.

– И это, кажется, сработало, – не удержалась Назия.

– Тесть говорит, что прежде такое тоже бывало и скоро все утихнет. Так что муж сегодня едет в Данмонди, и он так добр! Подвез меня к дому отца, чтобы я выпила чаю с матерью. Сестра, ты видела эту фотографию? Нашего деда? В Оксфорде вроде бы, много-много лет назад, до независимости и вообще до всего.

Назия понимала, о каком снимке речь, и Садия не могла этого не знать, но подсела рядом на диван. На нем отец стоял с шестом на корме плоскодонной лодки. Сквозь ветви дерева у воды светило солнце: на фото блики выходили мешаниной черного, белого и серого. Должно быть, это ива. Дед и его друзья широко улыбались, рукава их рубашек были закатаны выше локтя. Они казались такими юными! Как-то дед обмолвился, что за все годы в Оксфорде дружил всего с тремя или четырьмя англичанами и предпочитал общаться с другими индийцами (тогда они все так звались, про себя и вслух). Теперь одна из бабушек рассказывала Садие, что вот этот сикх на фото, тоже студент-юрист, женился на англичанке и остался в Манчестере, откуда родом ее семья. Свое имя, Хардип, он сменил на Гарри – во всяком случае, так полагала бабушка.

– Пять лет назад подобное выглядело бы очень странно, – заметила мать. – Впрочем, теперь полно смуглокожих англичан.

– У моего мужа есть дядюшка Мухтадир! – захлопала в ладоши Садия. – Он уехал в Англию двадцать лет назад, живет в Лондоне, у него ресторан, на него работают пятнадцать человек! Сестра, у тебя есть фотографии из Шеффилда?

Конечно, есть. Альбом с ними мать по непонятной причине хранила в кабинете вместе с остальными, и вот теперь она встала и направилась за ним. Садия и Назия остались наедине.

– Ах, сестра, – сказала Садия, – я так рада тебя видеть. Как же я по тебе скучала!

– Нам всем тебя очень не хватало, – растаяла Назия. Золовка в самом деле нравилась ей, несмотря на то что решила жить иначе. – Но семья твоего мужа… Они добры к тебе, правда?

– О да. Очень милы. Но… этот старик. Он тут живет? Когда он начинает говорить, у меня ум за разум заходит.

– Я притворяюсь, что у меня неотложные дела, – призналась Назия, – всякий раз, когда ему вздумается начать лекцию. Ему требовался приют. О нем стало совсем некому заботиться.