Поначалу матери и дочери, очень похожие друг на друга, сливались в расплывчатое пятно: когда воскресным днем девочки, наряженные во все лучшее, попадались на глаза, невозможно было узнать в маленьких фигурках тех, кто в будни спешил в школу или обратно в коричневом, горчичном или темно-синем. Да и матерей, тоже прихорошившихся по случаю воскресенья, Назия долго не узнавала. Вот эта, с янтарной брошкой, запомнилась ей в беседке, увитой белым клематисом; вот та, что живет в доме, к которому ведет очаровательная мощеная дорожка, неровно выложенная и заросшая; у дома этой – ограда с орнаментом из солнечных лучей, а в доме у той нет тюлевых занавесей; добродушная пампушка в красном выходном платье поздоровалась со смехом, но этот смех не относился к Назие, он направлялся куда-то вне ее; так улыбаются тому, кого не знают, и не знают, с какой стороны к нему подступиться. Пампушка – мать Кэролайн – это Назия помнила точно.

Как туда затесалась Салли Моттишхед? Ее дочь звали Самантой – должно быть, Аиша ходила на ее день рождения. Невероятно, но Назия не помнит, как первый раз очутилась в поразительном жилище семейства Моттишхед. Причудливое нагромождение башенок и чатри [67], балкончиков и контрфорсов, крытых обожженной черепицей, утопало в зарослях гималайского рододендрона. Наверное, она отвозила дочь на день рождения Сэм, однако это изгладилось из памяти Назии. На свой праздник Аиша позвала эту девочку лишь потому, что чувствовала себя обязанной: Саманта не относилась к числу ее задушевных подруг (по удручающим причинам вроде «она дышит через рот, когда читает, и вечно тянет руку первой»).

В то лето Салли все еще оставалась для Назии лишь «одной из матерей». Но в день рождения Аиши та нарушила все правила, приблизившись к Назие своей неуклюжей походкой. Только после этого Назия стала узнавать матерей остальных одноклассниц, отличать одну от другой и захотела с ними общаться. Но первой стала Салли Моттишхед.

– Наконец-то, – сообщила она, подтолкнув к воротам невысокую девочку в толстых очках и с черными волосами. Маленькая, полная решимости и добродушного старания. – Ох уж эти воскресенья! Близнецов позвали в гости – их отвези, у младшего его первый праздник – тоже отвези. Я не ошиблась? Вы ведь ждете нашу Сэм? Всегда в таких случаях боюсь отвезти кого-нибудь не туда. У меня еще двое, но старший уже большой и ходит сам, а еще один пошел с папой на болота с биноклем, его особенно и не зовут. Ладно. Сэм, дорогуша, бери подарок и пошли. Ну, я и умоталась! Я – Салли Моттишхед, мы встречались раньше, но вы, должно быть, запамятовали. Можно зайти на минутку? – Следуя за Назией на кухню, она откровенничала: – Я дошла до того, что побыть без детей в доме, где проходит не мной устроенный праздник, считается за отдых. Когда они разъедутся, мне станет их не хватать, но сейчас, когда у меня есть часик до того, как надо будет ехать их забирать, не возражаете, если я присяду? Ну что, обжились? Давно переехали?