— Выгнала, — повторила Валя, — чего и следовало ожидать.

Задумалась ненадолго.

— Раз, помню, он долго у нас сидел, все медлил, видно, не очень-то ему хотелось домой ехать, а мама говорит: «Поезжай домой, а то дома скандал будет…»

— Так и сказала?

— Да, — Валя кивнула головой, — так и сказала.

«Боже мой, какая же она была жалостливая, — подумал Корсаков. — Как же она могла вот так легко, необременительно сказать: „Поезжай домой“, — и кому сказать? Мужу, который однажды уже предал, а она словно бы и не помнит зла, она беспокоится за него, и стирает, и кормит его, и еще посылает что-то ему в город…»

Мысленно спросил себя:

«Мог бы я быть таким, как Дуся?»

Не задумываясь, ответил:

«Никогда, не хватило бы душевных сил, великодушия, просто обыкновенной, непритворной доброты».

Он тронул Валю за руку:

— Послушайте, Валя, а что — кладбище по дороге?

— Чуть в сторону, но в общем-то недалеко.

— Давайте зайдем хотя бы ненадолго…

Словно бы все поняв, все то, что он хотел сказать и не высказал, она послушно проговорила:

— Хорошо, пойдемте…

Еще издали показался голубой купол старинной церквушки, вспомнилось, Дуся тогда говорила: церквушке этой никак не меньше двух сотен лет, там же и кладбище.

Кладбище было небольшое, уютное, типичное сельское кладбище, с грачами и галками, которые гнездятся в ветвях деревьев.

Должно быть, хорошо было там летом или весной, когда свежая зелень стекала над тихими могилами и птицы с утра до позднего вечера не умолкали, прячась в густой листве.

— Вот, — сказала Валя, — это мамина могилка…