— Это еще что такое?

Он молчал. Она вгляделась, внезапно отпрянула от него.

— Настенька! — крикнула. — Настенька, погляди, он же пьяный…

Настенька выскочила из своей комнаты, хмурая, но свежая, сна ни в одном глазу, как и не спала вовсе, сказала сурово:

— Отойди, я с ним сама справлюсь…

Увела его в ванную, там раздела, умыла, он молча подчинялся ей, потом уложила спать в своей комнате, сама перебралась к Веронике, прикорнула на диванчике, рядом с постелью Вероники.

Ночью она проснулась, прислушалась: Вероника тихо всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку.

Настенька присела на постель, силой заставила Веронику оторвать голову от подушки.

Вероника окончательно разрыдалась в голос, перестав сдерживаться.

Такое случилось впервые. Настенька не на шутку испугалась, решила звонить, вызывать неотложку, потом все-таки одумалась, не стала вызывать. Вероника немного успокоилась, хотя и повторяла все время:

— Что же делать? Что же теперь будем делать?..

Утром Арнольд клятвенно пообещал: больше никогда, ни единой капли. С грустью признался:

— Если не сменят у нас главного — уйду из театра, он мне все равно не даст жизни…

— Чтобы больше никогда это не повторилось, — строго приказала Вероника, он закивал головой:

— Клянусь, больше никогда в жизни!

И снова, спустя несколько дней, пришел домой, как сказала Настенька, на одних бровях, больше ни на чем…

И снова Вероника не спала всю ночь, плакала, захлебываясь, кляня себя, неудачливую, кляня Арнольда, к которому постепенно стала испытывать презрение, не жалость и, разумеется, не ненависть, а презрение, сама себе удивлялась, но ничего не могла поделать. А он окончательно распустился и уже чуть ли не каждый вечер являлся домой пьяный, а однажды и вовсе не явился ночевать.

— Все, — сказала Вероника Настеньке. — На этом все. Надо с этим делом кончать…

Голос ее звучал решительно, лицо вдруг окаменело, стало казаться старше, упрямее, даже злее.

— Да ты что? — испугалась Настенька. — Ты это всерьез?