Взлетела пустельга. Ловкая, быстрая, лавируя в воздухе, покрутилась с одним вороном и исчезла. Торопливо промчалась стайка сизых голубей. Из скопления камней, упавших на землю, с шумом вспорхнула стайка кекликов. Птицы расселись на красной гряде и стали перекликаться. А вокруг просторы, безлюдье, тишина, извечный покой. Подъехал к машине чабан. Заметил, что мы рассматриваем птиц и, указывая кнутом на белое пятно на красных скалах, сказал:

— Вон там каждое лето беркут живет!

Иду вдоль гряды, приглядываюсь к скалам. Кое-где они необычные, в глубоких ячейках, выточенных тысячелетиями ветрами. Гнезд хищников немало, и они издалека видны по белым пятнам гуанина. Но гнездо беркута, на которое показал чабан, самое большое, и по всему видно, что оно не пустует летом. Место для него выбрано хорошее. К гнезду не подобраться.

Подняв кверху голову, рассматриваю притон степного разбойника. Он тут, оказывается, не один. Снизу под выступом, на котором устроено гнездо, прилеплена изящная глиняная чашечка скальной ласточки. Близкое соседство с орлом ей не мешает. Чуть сбоку тщательно залеплена в камне небольшая ниша, а в глиняной перегородке устроен круглый ход. Это гнездо веселого крикуна, бойкого жителя гор скального поползня. Рядом с гнездом орла на земле видна большая кучка помета, а глубокая щель над нею вся занята гнездами сизого голубя. Еще ниже орлиного и ласточкиного гнезд из двух глубоких ниш торчат соломинки. Тут живут каменки-плясуньи. Удивительное место! Хищные птицы обычно никогда не трогают возле своего гнезда других птиц. Быть может, в этом сказывается особенный резон: когда приблизится враг, соседи дадут знать, поднимут суматоху. И, будто рассчитывая на этот благородный этикет взаимной помощи, здесь собралось разноликое общество. Сколько их: голуби, поползень, каменки, ласточки — все ищут высокого покровительства у царя птиц.

Гряда красных скал манит продолжать поход. Мы бредем вдоль нее и будто читаем интересную книгу. Вот и находка! Над глубокой темной трещиной натянуты беспорядочные крепкие паутинные нити. И на них повисли жалкие остатки прекрасных бабочек, ночного павлиньего глаза. На обтрепанных крыльях сохранились выразительные глазчатые пятна, у некоторых еще целы роскошные перистые усики, и светло-серые глаза глядят, как живые. Одного за другим освобождаю несчастливцев от паутины. Их девять. И все самцы. Почему чудесные бабочки, отличные пилоты, такие сильные, большие, попали в эту глубокую черную щель, завитую липкими нитями? И почему только самцы? Пытаюсь найти ответ. Самцы, обладатели роскошных усиков, разыскивают самок по запаху, и находят их с очень большого расстояния. Не мог же паук имитировать такой запах! Впрочем, надо покопаться в тенетах, посмотреть на останки пиршества толстого обжоры. Так и есть! На земле лежит высосанный трупик единственной самки. Видимо, она первая, бедняжка, в ночь брачных полетов, попалась в ловушку, и продолжая источать призывной запах, привлекла на погибель еще девять кавалеров на утеху пауку. Бедные бабочки!