я очень рад, что Ш.-Аш переходит к нам. На мой взгляд, это самый даровитый из современных писателей-евреев, которые, как это видно, уже надоели русскому читателю своим непрерывным плачем на реках вавилонских. Аш изображает евреев как людей, они у него сами дерутся, и — очень недурно. В нем есть тяготение к общечеловеческому… [ГОРЬКИЙ (II).Т. 6. С.246–247].

М. Горький — А. В. Луначарскому после 27 декабря 1907 года (9 января 1908 года), Капри

..сегодня был у меня Шолом Аш, — или это человек, способный писать очень крупные вещи, или я совершенно ничего не понимаю. Это — древний еврей — настоящий древний еврей по настроению. И — это парень который говорит удивительные вещи о Христе, любят его, утверждает, что современная еврейская молодежь по чувству суть христианская[147]. Хочет писать трилогию Давид, Христос, Савва-Цеви[148]. Прескверно говорит по-русски и превосходно доказывает необходимость для искусства приобщиться примитивов Библии, Магабхароты[149] — прозе и стихам предрекает углубление в романтизм, театру — мелодраму!!! (600) Каково? По сим причинам — зову его жить на Капри[150] [АГ (II). С.34].

На протяжении всех последующих лет, когда Аш, покинув Россию, жил на Западе, Горький неизменно выказывал свою симпатию по отношению к этому прозаику и драматургу, который был исключительно глубоко привязан к еврейскому наследию. Что же касается эксцессов недовольства или раздражения, связанных с личностью этого еврейского писателя, то, как отмечалось выше, они не выходили за рамки интимной переписки с друзьями. Начав свою писательскую деятельность как реалист-бытовик, певец еврейского местечка, Аш затем связал мир литературы на идиш с главными течениями европейской и американской культуры. Наряду с Шолом-Алейхемом он стал одним из первых представителей этой литературы, не только завоевавшим всемирное признание, но и пользовавшимся широкой популярностью у нееврейского читателя [ЭЕЭ, article/10363]. Напомним здесь также про интервью, которое Горький дал Шолому Ашу в Берлине в 1921 году и которое тот в переводе на идиш опубликовал в американской еврейской газете «Форверст». Тогда оно стало литературной «бомбой» и послужило поводом для обвинений в адрес Горького. С советской стороны было гневно заявлено, что «от дерзаний буревестника» писатель скатился «к болоту обывателя», см. в [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ.

С. 485–493][151] одноименную разгромную статью в журнале «Жизнь национальностей» И. П. Трайнина — бывшего богостроителя и сотоварища Горького по группе «Вперед», впоследствии академика-правоведа, а тогда сотрудника сталинского Наркомата национальностей. Выступив с публичными разъяснениями своей позиции, Горький, отметив неточности, возникшие из-за переводов слов на другой язык, тем не менее, ни в чем не упрекнул лично Шолома Аша. Последний раз они встречались друг с другом во время празднования 60-летнего юбилея Горького СССР в 1928 году. Аша в СССР пригласили — вопреки противодействию функционеров Евсекции, по личному настоянию Горького. От этой встречи сохранилась, ставшая в силу своего высокого портретного качества, весьма известной фотография Шолом Аш и Максим Горький на Красной площади. Благодаря Горькому в СССР Шолома Аша, несмотря на его неприязненные отношения с еврейскими коммунистами, до 1930-х и после 1960-х годов печатали18 и его имя можно было упоминать в позитивных тонах — см, например, одноименную статью о нем в «Краткой литературной энциклопедии»[152] [КрЛЭ. Т.1. С.380]. Впоследствии, однако же, из всех еврейских идишевских писателей Горький особенно выделял Шолом-Алейхема, чьи произведения, насыщенные горьким юмором и одновременно оптимизмом, ему очень нравились. Знакомство с Шолом-Алейхемом у него завязалось еще при подготовке к изданию сборника переводов еврейских писателей.