Расскажу, кратко, о скандале, известном вам. Подняла его газета «World», по поручению российского посольства, подхватили уличные газеты и — пошла писать Америка! Я подогрел дело, послав в Колорадо телеграмму безвинно и незаконно арестованным двум социалистам, которых правительство очень желает повесить. Это обидело Рузвельта, который желал видеть меня в Белом доме. Обиделись и буржуа [ГОРЬКИЙ (II). Т. 5. С.171–174].
Расскажу, кратко, о скандале, известном вам. Подняла его газета «World», по поручению российского посольства, подхватили уличные газеты и — пошла писать Америка! Я подогрел дело, послав в Колорадо телеграмму безвинно и незаконно арестованным двум социалистам, которых правительство очень желает повесить. Это обидело Рузвельта, который желал видеть меня в Белом доме. Обиделись и буржуа [ГОРЬКИЙ (II). Т. 5. С.171–174].
Вокруг личности Горького и Андреевой разгорелся скандал такой силы, что
нью-йоркские журналисты сравнивали <его с> извержением вулкана <(в те дни как раз ожил Везувий)>. <…> Журналисты рыли носом землю, докапываясь до все новых матримониальных подробностей. Горький больше не показывался на публике. «Даже сам Марк Твен, утверждает Буренин, — в ответ на наши телефонные звонки к нему вдруг занемог и скрылся из виду, а ведь только накануне он обнимал Горького и уверял его в своей необычайной к нему любви». Марка Твена тоже осаждали журналисты, но он никуда не скрывался и не отмалчивался. Он говорил, что знает о том, что в России получить развод исключительно трудно, что Горький остался с прежней женой и детьми от первого брака в прекрасных отношениях и что Екатерина Пешкова, узнав об инциденте, прислала в подтверждение этого телеграмму. Но обычай — деспот меж людей. <…> Марк Твен известил организаторов турне, что отзывает свое согласие участвовать в кампании по сбору средств [АБАРИНОВ].
нью-йоркские журналисты сравнивали <его с> извержением вулкана <(в те дни как раз ожил Везувий)>. <…> Журналисты рыли носом землю, докапываясь до все новых матримониальных подробностей. Горький больше не показывался на публике. «Даже сам Марк Твен, утверждает Буренин, — в ответ на наши телефонные звонки к нему вдруг занемог и скрылся из виду, а ведь только накануне он обнимал Горького и уверял его в своей необычайной к нему любви». Марка Твена тоже осаждали журналисты, но он никуда не скрывался и не отмалчивался. Он говорил, что знает о том, что в России получить развод исключительно трудно, что Горький остался с прежней женой и детьми от первого брака в прекрасных отношениях и что Екатерина Пешкова, узнав об инциденте, прислала в подтверждение этого телеграмму. Но обычай — деспот меж людей. <…> Марк Твен известил организаторов турне, что отзывает свое согласие участвовать в кампании по сбору средств [АБАРИНОВ].