Из ялтинских знакомых евреев Чехов был весьма близок с Исааком Наумовичем Альтшуллером, земским врачом, крупным специалистом по туберкулезу. С 1898 г. И. Н. Альтшуллер жил в Ялте, лечил Чехова и Л. Н. Толстого. Он является автором воспоминаний о Чехове [ЛИТНАС. С. 681–702]. Известно 7 писем Чехова к И. Н. Альтшуллеру; 4 письма Альтшуллера к Чехову (1898–1904).

И. Н. Альтшуллеру, 26 июня 1899 г. (Москва).

Милый доктор, не писал я так долго, потому что мне казалось, что скоро я буду в Ялте и мы увидимся. Да и писать не о чем, говоря по правде. Жизнь проходит монотонно, неинтересно.

Приеду я в Ялту около 15 июля. Не нужно ли привезти Вам что-нибудь или исполнить в Москве поручение? Если нужно, то пишите поскорее по адресу: Москва, Мл. Дмитровка, д. Шешкова. Если для Вашей жены или для детей нужны какие-нибудь материи (например, сарпинки), то сестра могла бы выбрать и купить. Вообще не церемоньтесь, пожалуйста, и давайте поручения, какие Вам угодно. ‹…›

Ну, будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

В заключение данного раздела процитируем контрастный по тону и выражениям в сравнении с письмами, приведенными выше, и очень колоритный в описании национальных типов отрывок из письма Чеховым от 14–17 мая 1890 г. (Красный Яр — Томск):

Великолепная моя мамаша, превосходная Маша, сладкий Миша и все присные мои!

‹…› После чая сажусь писать вам это письмо, прерванное приездом заседателя. Заседатель — это густая смесь Ноздрева, Хлестакова и собаки. Пьяница, развратник, лгун, певец, анекдотист и при всем том добрый человек. Привез с собою большой сундук, набитый делами, кровать с матрасом, ружье и писаря. Писарь прекрасный, интеллигентный человек, протестующий либерал, учившийся в Петербурге, свободный, неизвестно как попавший в Сибирь, зараженный до мозга костей всеми болезнями и спивающийся по милости своего принципала, называющего его Колей. Посылает власть за наливкой. «Доктор! — вопит она. — Выпейте еще рюмку, в ноги поклонюсь!» Конечно, выпиваю. Трескает власть здорово, врет напропалую, сквернословит бесстыдно. Ложимся спать. Утром опять посылают за наливкой. Трескают наливку до 10 часов и наконец едут. Выкрест Илья Маркович, которого мужики боготворят здесь — так мне говорили, — дал мне лошадей до Томска.

Я, заседатель и писарь сели в одном возке. Заседатель всю дорогу врал, пил из горлышка, хвастал, что не берет взяток, восхищался природой и грозил кулаком встречным бродягам. Проехал 15 верст — стоп! Деревня Бровкино… Останавливаемся около жидовской лавочки и идем «отдыхать». Жид бежит за наливкой, а жидовка варит уху, о которой я уже писал. Заседатель распорядился, чтоб пришли сотский, десятский и дорожный подрядчик, и пьяный стал распекать их, нисколько не стесняясь моим присутствием. Он ругался, как татарин [ЧПСП. Т. 4. С. 78–91].