Но никогда ни Суворину, ни Перцову, ни мне не приходило на ум, чтобы Мережковский был так низок. Просто это открывшаяся «Америка». Вся Россия рассудит, какого названия заслуживает писатель, стоявший если не в передней Суворина, то во всяком случае просившийся пройти через эту переднюю, но чего-то недополучивший или получивший, по его расценке, «мало», надеявшийся, даже мечтавший писать у Суворина (слова П. П. Перцова), но и этого не достигший: и получив «всего мало» теперь говорящий ругань в спину своего недостаточного благодетеля, и когда тот не может ему ответить [РОЗАНОВ].

По прошествии пяти месяцев в том же «Русском слове» была опубликована статья бывшего «новововременца» А. Амфитеатрова, уже твердо стоявшего в те годы на леворадикальном фланге, — «Антон Чехов и А. С. Суворин. Ответные мысли».

Вопрос об отношениях таких больших людей, как А. С. Суворин и А. П. Чехов, и их взаимовлиянии есть вопрос исторический. А исторические вопросы должны исторически же решаться. А для исторического разрешения этого исторического вопроса мы, современники обоих писателей, имеем еще слишком мало фактических данных, критически проверенного материала. Поэтому решительно все, что сейчас пишется о Суворине и Чехове, не выходит за пределы априорного импрессионизма. ‹…› Я равным образом не обещаю к освещению этих отношений ничего, кроме личных впечатлений, которые, быть может, имеют перед некоторыми другими лишь два преимущества. Являются: 1) впечатлениями человека, знавшего и любившего обоих писателей; 2) впечатлениями, потерявшими всякую страстность и личный интерес за давностью, отделившею меня от обоих писателей. С А. С. Сувориным я расстался 15 лет назад. ‹…› Чехов уже десять лет лежит в гробу, и после 1898 года я, кажется, уже его не встречал, хотя именно в этот период между нами окрепли очень хорошие отношения по письмам.

‹…› …Чеховым стараются бить по Суворину. Большая ненависть к последнему наводит многих на тенденцию рассматривать «суворинский период» Чехова как темное пятно в жизни и творчестве Антона Павловича. Суворина при этом изображают каким-то демоном-отравителем, который губил и вовсе погубил бы чеховский талант, если бы его не спасла либеральная Москва.

Чехов очень хорошо сделал, что сошелся с либеральною Москвою. Да и не мог он с нею в конце концов не сойтись. Это сближение было совсем не случайным и внезапным, но естественным, логическим, непременным. Но я прямо и категорически утверждаю, что для того, чтобы либеральная Москва приняла Чехова в свои объятья, ему не пришлось ни на йоту изменить прежнему себе. Либеральная Москва приняла его совершенно тем же, каков он был у Суворина.