Только господство единой перспективы, превосходящей психологию отдельных персонажей, объясняет эти обстоятельства[360].

Вся развернутая в рассказе атмосфера настораживающей чуждости, экзотической странности, интригующей таинственности, заманчивой порочности, притягательной чудовищности и одуряющей эротичности — вся она предельно вуайеристична. Здесь на каждом шагу подсматривание чего-то недозволенного или неприличного. Движущую силу вуайеризма составляет эротическая заинтересованность, причем вожделеющий взгляд наталкивается на психологические препятствия. Последние могут быть материализованы в препятствиях физических, которые являются видимым воплощением препятствий внутренних. И притяжение и отвращение испытываются персонажем только формально: как мы видели, в рассказе нет альтернативы взгляду персонажа, здесь есть только одна господствующая, тотальная перспектива, разыгранная в героях. Так что и объекты, и субъекты в вуайеристической перспективе амбивалентны. Вместе с тем повествователь время от времени дает знаки того, что он смотрит на своих персонажей с легкой иронией, сверху вниз; тем самым он достигает своеобразного эффекта: ему как бы не подобает разделять их ви́дение — он снимает с себя ответственность за передаваемые впечатления.

В вуайеризме есть нечто фундаментально присущее ремеслу художника и позволяющее проникнуть в его психологию. Если художник смотрит на мир не с позиции всеведущего судьи, а с индивидуальной заинтересованной точки зрения, то он естественно осознает себя подсматривающим чужую жизнь. Предавшись выражению атмосферы вуайеризма, художник достигает раскрепощения, открывает шлюзы на пути глубинного выражения в художественном акте. Сознание осуществления того, что не дозволено, или не подобает, не только обостряет чувство свободы, которое вообще необходимо для достижения глубинного выражения, но и мобилизует, подключает эротическую энергию, дает ей в акте художественного творчества кратчайший путь возгонки. Такого рода сублимация — Через неподобающее — слишком ярко окрашена в эротические тона, чтобы не содержать своего рода эротической инверсии и даже перверсии. При этом растормаживаются очень архаичные слои сознания. Вспомним, что в «Тине» возникает атмосфера логова змея-похитителя — таково жилище Сусанны, а сама она — эротическое чудовище, сексуальный пожиратель. По мнению В. Я. Проппа, миф о змее-похитителе является наиболее архаичным в мифологиях мира, и он связан с архаичным амбивалентным переживанием тайны эроса[361]. Дом Сусанны Моисеевны — это локус вуайеризма.