С этим чином связана интересная история времен холодной войны. Я склонна ей верить, так как слышала ее из двух не связанных между собой источников: от американского и российского историков искусства. Согласно этим рассказам, еще во времена существования СССР куратор музея Хиллвуд Энн Одом (Anne Odom) предположила, что хиллвудские иконы, «Св. Василий Кесарийский» и «Св. Иоанн Златоуст», а также икона «Св. Георгий, епископ Митиленский» из музея Чейзен некогда принадлежали одному чину. Основанием для этого было сходство номеров и этикеток на обратной стороне этих икон. Поскольку на обороте икон стояли инвентарные номера ГТГ (14836, 14837 и 14838), Энн Одом обратилась с запросом в Третьяковскую галерею. Ее интересовало, есть ли в архиве галереи документы, подтверждавшие, что эти три иконы находились в Третьяковской галерее и были выданы в «Антиквариат». Ответ Третьяковской галереи был отрицательным, таких документов нет. Однако «Опись на древнерусское искусство» и акт выдачи № 232 от 25 декабря 1934 года, которые я нашла в архиве ГТГ, свидетельствуют о том, что иконы с такими названиями и такими инвентарными номерами ГТГ находились в галерее и были выданы в «Антиквариат» в составе чина (прил. 21 № 33–39)[1146].

Во времена холодной войны нельзя было предоставлять идеологическим врагам информацию, порочащую советское руководство, пусть даже оно было не действующим, а сталинским. Тема продаж произведений искусства из Советского Союза за рубеж была под запретом. Этим, вероятно, объясняется ответ администрации ГТГ на запрос Энн Одом[1147]. Наследие холодной войны, к сожалению, не изжито и сейчас. Тот факт, что в те уже отдаленные годы холодной войны Третьяковская галерея отказалась признать эти иконы своими, даже в наши дни используется некоторыми историками как подтверждение того, что эти иконы – фальшивки. Настало время сказать, что это не соответствует действительности. Принадлежность этого чина из десяти икон Третьяковской галерее, как и их выдача в декабре 1934 года в «Антиквариат», подтверждаются учетной документацией галереи. К сожалению, Энн Одом уже никогда не узнает об этом. Она трагически погибла несколько лет назад. Я знала ее. Пусть небольшое архивное расследование судьбы десяти икон деисусного чина, рассказанное в этой главе, будет данью ее памяти, данью преданному своему делу музейному работнику и историку искусства. Энн Одом была первой из исследователей, кто высказал предположение о принадлежности этих икон общему чину и Третьяковской галерее, и она оказалась права.