О возможности продажи этих малохудожественных работ говорилось в письме Всесоюзного комитета по делам искусств при СНК СССР, в ведении которого в то время находилась Третьяковская галерея. В ответ на ходатайство галереи, поданное в декабре 1937 года, комитет полгода спустя, в июне 1938 года, разрешил исключить из собрания и списать 608 икон[1204]. Письмо представляет образец бюрократического гения. С одной стороны, начальник управления комитета тов. Быков, который подписал письмо, признал, что иконы, отобранные на списание, не имеют художественной ценности, и разрешил их «утилизировать по усмотрению галереи», но, с другой стороны, на всякий случай и вопреки признанию, что иконы не имеют материальной ценности, обязал галерею «вести переговоры с соответствующими организациями на предмет реализации указанных экспонатов на иностранном рынке»[1205]. Изворотливость, которая служит чиновникам средством удержания своего кресла, а в сталинские годы была, кроме того, и способом самосохранения, давала Третьяковской галерее свободу выбора: можно сдать в утиль, а можно вести переговоры о продаже на иностранных рынках.

По акту № 272 хранитель запаса икон Е. С. Медведева 17 октября 1938 года передала 389 икон «второй категории» (список 1) столяру А. Захарову. Эти вековые доски напоследок послужили столярной мастерской. Что из них сделали: доску почета для ударников труда, табуретки, ящики? С санкции Комитета по делам искусств были списаны и, возможно, уничтожены еще 219 икон (списки 2 и 3). Согласно документам, из их числа три иконы «второй категории» (список 3) были подделкой под XVI век. Иконы «Крещение» (XIX век), «Богоматерь» (1772 год) и «Покров» (1787 год) отданы в реставрационную мастерскую для опытов[1206].

Уничтожение сотен тысяч людей и сотен икон в период сталинских массовых репрессий 1937–1938 годов, видимо, лишь совпадение во времени. Однако была и прямая связь между репрессиями против людей и уничтожением произведений искусства, хотя в данном случае речь не идет об иконах. О такой связи свидетельствует «гамбургский счет», который сталинскому руководству предъявили советские музеи по результатам послевоенной проверки своих художественных фондов. В 1951 году, исполняя приказ сверху, музеи начали поиск своих произведений, которые перед войной были переданы в другие музеи во временное пользование и на выставки, и обнаружили, что многие их экспонаты не только погибли в войне, но и были уничтожены цензорами Главлита[1207]. Выяснением судьбы репрессированных произведений искусства после войны занималась секретная часть, которая была в каждом музее, пожиная плоды довоенной работы коллег по ведомству. Материалы по розыску не возвращенных в Третьяковскую галерею экспонатов хранят имена репрессированных произведений искусства: