И. Е. Данилова и Н. Е. Мнева, авторы очерка о живописи XVII века в многотомной «Истории русского искусства», изданной Академией наук СССР в 1950‐е годы, выбрали икону «Богоматерь Боголюбская» для иллюстрации тех изменений, которые претерпела иконопись под воздействием только что пережитого страной Смутного времени. В первой половине XVII века, по мнению авторов очерка, икона стала «повествованием о тяготах» человеческой жизни; лица, композиция и приглушенный колорит – все служило передаче чувства «тревожной напряженности[1219]. Из контекста очерка понятно, что авторы считали эту икону произведением московских мастеров, написанным для Строгановых. Однако в каталоге ГТГ 1963 года та же Мнева отнесла икону «Богоматерь Боголюбская» к иконописи Устюга Великого, хотя и отметила близость рисунка фигур к строгановской школе[1220].
Обращения ведущих исследователей древнерусского искусства к иконе «Богоматерь Боголюбская», выбор ее в качестве образца в анализе иконописи первой половины XVII века свидетельствуют о признании значимости этой иконы. Она попала в ГТГ из «Антиквариата», следовательно, предназначалась на продажу. Вероятно, что в Третьяковской галерее икона оказалась не случайно. Зная ее по публикациям 1913 и 1914 годов, искусствоведы, видимо, специально запросили ее у торговцев и тем самым спасли от продажи, а возможно, и от потери и забвения.
В числе икон, переданных из «Антиквариата» в Третьяковскую галерею в 1931 году, был и «Деисус», трехстворчатый складень (прил. 26 № 7–9) из дореволюционного собрания Е. И. Силина[1221]. Неведомыми мне путями складень оказался в коллекции некоего И. В. Рукавицына, а затем попал в «Антиквариат». Возможно, торговая контора купила его у владельца или же частное собрание было национализировано. Этому произведению иконописи посвящены доклады и публикации. Историки древнерусского искусства считали складень важным для понимания перехода от классического периода русской иконописи к живописи XVI века. Антонова сообщает, что один из первых докладов об этом триптихе был сделан на дому у Силина в 1918 году[1222]. Мнева в 1945 году писала об этом складне в своей диссертации, посвященной монументальной и станковой живописи XVI века. Складень вошел в путеводитель по Третьяковской галерее 1949 года. В. Н. Лазарев в очерке «Дионисий и его школа», опубликованном в многотомной «Истории русского искусства», выбрал этот триптих для иллюстрации новых тенденций в иконописи XV века, приведших в следующем столетии к разрыву с «художественными идеалами, которыми жили люди рублевской эпохи», в частности «к вытеснению светлых сияющих красок все более темными тонами, знаменовавшими победу аскетического начала»[1223]. С начала ХХ века исследователи вели спор о том, принадлежит ли это произведение московской или псковской школе иконописи. В ГТГ складень поступил как произведение древнего XV века. В 1960‐е годы датировка «1490‐е годы» хотя и под вопросом, но сохранялась[1224].