— Нет. Никогда.

— Это, конечно, мелочи, — поясняю я со свойственной мне сговорчивостью. — И ты зря говоришь, будто мертвые для нас важнее живых. Но среди мертвых есть такие, о которых нелишне вспоминать время от времени. Я не сомневаюсь, ты тоже о нем вспоминаешь, хоть и не бываешь на кладбище.

Молодой человек не говорит ни да ни нет, продолжая рассеянно глядеть на площадь с таким видом, будто ничего не слышал, Потом он на какое-то мгновенье задерживает взгляд на мне и опускает глаза на свой бокал.

— Понимаете... мне ничего не стоит сказать «вспоминаю», и это, верно, было бы одинаково приятно и вам и мне. Но вся штука в том, что я не вспоминаю... или вспоминаю очень редко. И вообще чего ради вспоминать человека, которого ты почти не знаешь, несмотря на то, что он приходится тебе отцом...

Погасив сигарету, он отпивает небольшой глоток виски и снова погружается в созерцание своего бокала, тогда как я размышляю над только что сказанным. Какие стройные суждения. Сразу видно, университетские лекции и пухлые книги уже дают свои плоды.

— Но мать, наверное, иногда рассказывает тебе о нем.

— Да. Только не вообразите, что она рассказывает о его подвигах. Их совместная жизнь была сплошным кошмаром, потому что она домогалась одного, а он делал другое, и мне уже осточертело выслушивать ее жалобы на то, как она без конца настаивала, чтобы он подыскал для себя более спокойное место, а он делал по-своему и в конце концов испортил жизнь и себе и ей, и так далее, и так далее... Что вы хотите, если она всегда его любила и ненавидела в одно и то же время, она и по сей день любит его и ненавидит, и это будет продолжаться до самого конца.

— А ты как об этом думаешь?

— Что тут думать? Мать по-своему права. А отец — он, видно, старался держаться подальше от нее... Подальше от скандалов. Не понимали они друг друга.

— Но ты все-таки кое-что знаешь о нем, о его жизни...

— Ну и что? — Снова мельком взглянув на меня, парень опускает глаза и продолжает, точно рассуждая о чем-то сам с собой: — Зачем ему было гоняться в лесах за диверсантами, когда у него была семья Почему именно он этим занимался, а не кто-нибудь другой вроде вас, кому приходится думать только о самом себе?

— У него было чувство ответственности...

— Перед кем?

«Перед родиной», — порываюсь я сказать, поскольку это проще всею, но воздерживаюсь. Простые вещи порой труднообъяснимы. Скажи такому вот «перед родиной», и он начнет смеяться.

— Перед людьми, Боян.

— Перед какими людьми? Теми, что сидят по кабинетам?

— Многие из тех, что нынче сидят по кабинетам, тоже в свое время бродили по лесам с автоматом в руках.