— Очередная запись сделана сорок минут спустя,— со служебной педантичностью поясняет техник.

— Ага, — говорит Борислав. — Это как многоточие в романе. А после точек — потом, дескать, они пили кофе.

Техник, призывая к тишине, поднимает руку — слышится голос Бояна:

— Глотнешь коньяку?

— Милый... Ты не только бесстрашный, но и сообразительный, — замечает Анна.

— Разыгрываешь меня?

— Радуйся. Если бы я заговорила всерьез, тебе бы несдобровать. Серьезные дела, как тебе известно, обычно кончаются женитьбой, вообще паршиво... — Вероятно отведав коньяку, Анна говорит: — Чудесно... — И чуть позже: — Скажи, милый, ты не подсыпал сюда наркотика, чтобы мне сделать сюрприз?

— До сюрпризов пока не дошло дело, — отвечает Боян.

Техник нажимает на кнопку магнитофона и поясняет:

— Звукозапись на этом кончается. Второй кусок кинопленки заснят двадцатью минутами позже.

Другой техник гасит свет и включает кинопроектор. На экране — фасад кокетливой двухэтажной виллы, вырисовывающийся среди зеленой листвы.

— Снимали на инфрапленку, потому изображение ясное, — предупреждает техник. — Замечу, что ночь тогда была очень темная.

В окне второго этажа появляется Анна. Оглядевшись, она бросает вниз конец веревки. Внизу, между деревьями, появляется Боян. Ловко, едва касаясь ногами стены, он поднимается наверх и влезает в окно.

По экрану пробегают какие-то черточки — поврежденная пленка. Снова виден фасад виллы.

— Это уже вторая часть, — говорит техник.

Теперь альпинист демонстрирует свое мастерство, не прибегая к помощи веревки: залезает на подоконник, цепляется за балкончик мансарды и вскоре добирается до входной двери, что-то достает из кармана и, судя по всему, орудует отмычкой. Наконец дверь открывается, Боян исчезает в темном помещении мансарды и закрывает за собою дверь.

Возвращение нашего героя через балкон в комнату Анны прокручивать в качестве эпилога не стали.

— Время между двумя действиями — ровно пять минут, — поясняет техник.

— Всего лишь? Невероятно! — восклицает Борислав.

«Эмиль, а что бы ты сделал, если бы твой сын стал предателем?» — слышится мне голос Любо.