Я больше не хочу писать о себе отстранённо – «Ксана пошла, Ксана подумала…», хватит уже моему дневнику притворяться тем, чем он никогда не станет, – книгой. Хватит обманывать саму себя и тех, кто будет читать эти записи после моей смерти (если не выкинут всё разом, не разбираясь, на помойку). Когда-то я думала, что прятаться в тексте за третьим лицом – это значит быть более честной по отношению к своей жизни, которую пытаешься осмыслить в дневниках. То, в чём не можешь признаться сама, легко передоверить некой Ксане, существу пусть и не исключительной красоты, но обладающему в сравнении со мной большей свободой и честностью.
Ещё я думала, что любой дневник – как и всякая жизнь – способен стать книгой, у которой найдётся хотя бы один читатель. Впрочем, я и сейчас так думаю, когда у меня находятся силы хоть о чём-то думать. Чаще всего такие мысли приходят в автобусе, когда я еду на уроки, или на пути домой, или когда один из учеников вдруг отменил занятие и мне выпадает полтора часа свободного времени. Такой подарок кажется столь щедрым, что я не знаю, куда его потратить, вот и сижу с дневником, как сегодня.
Я объявила всем ученикам, что в декабре снова уеду на месяц, а мама всё ещё не знает – и я боюсь ей об этом сказать. Как будто мне не сорок семь, а пятнадцать.
Проклятый октябрь!
Влада спросила меня в тот день, когда мы сидели у неё в гостиной напротив мерцающего сфинкса:
– Всё ещё
Косноязычная, но при этом на редкость точная формулировка. Я действительно «занимаюсь» тем, что складываю жизнь Ксенички по её дневникам и архивным выпискам, придумывая пропущенные фрагменты. Дневники так и пролежали все эти годы в родительской квартире, где после Катастрофы живём не только мы с мамой, но и Андрюша с Княжной. Княжна, впрочем, приходит как в гости – дома она не выпивает, отправляется в загул с подружками, в которых я уже давно не разбираюсь. Спрашиваю невпопад; «Ты с Ленкой, что ли?», а Ира обижается: «Какая Ленка, её год назад схоронили».
Так вот, я занимаюсь будто бы своей бабушкой, тогда как Влада делает всё, чтобы забыть о своей родне, проживающей в городе Зубцове Тверской области. Я отыскиваю корни чужой семьи, Влада закапывает как можно глубже свои собственные. Я живу ради Андрюши, с которым у нас ни капли общей крови, Влада старается свести общение с родным сыном к минимуму, она не упоминает о нём, и я не видела ни одной его фотографии. Получается, Влада – мой антипод, но это не делает никого счастливее. После того разговора в Парадном квартале я стала жалеть её больше прежнего. Не думала, что смогу жалеть кого-то постороннего, но, видимо, этот ресурс неисчерпаем.