И пошла в сторону Дворца спорта. Сухая, сгорбленная, в сером пуховом платке, она действительно напоминала цыганку. А ведь она ещё не старая, подумала я, качая Андрюшу на руках так, как ему нравится. Слёзки тут же высохли, он снова стал улыбаться и даже показывал пальчиком на сороку, которая летела, как маленький чёрно-белый вертолёт. Но я успокоиться не могла, и проклятая каватина звучала у меня в голове до самого вечера. Может, я тоже сошла с ума вместе со всеми своими близкими, со всей нашей страной? Ведь я не верю ни в какие проклятия.

Восьмой километр

Восьмой километр

Екатеринбург, декабрь 2017 г.

Когда Андрюша дома, он почти всегда сидит у компьютера. Там, в интернете, проходит его настоящая жизнь. В клинике сначала не разрешают ноутбук, но на третьей-четвёртой неделе уже смотрят на это сквозь пальцы, так что мама на днях отвезла ему мои «дрова». Андрюша тщательно следит за очищением истории поиска, все его личные файлы, папки, страницы в соцсетях закрыты паролями, так что я не знаю, с кем он общается и чем в настоящее время интересуется. Раньше, до Катастрофы, я любила присылать ему забавные, как мне казалось, ссылки, но Андрюша каждый раз реагировал одинаково: «Баян. Лет пять в Сети болтается. Только для тебя, Сана, это новость!»

А вчера вдруг сам прислал мне ссылку на сайт «Лингвомания», где приводятся народные названия психиатрических больниц бывшего СССР. Мне было очень приятно, что Андрюша вдруг вспомнил обо мне. Правда, в письме была только эта ссылка и ни одного слова вдогонку. Я знала лишь, что в Москве психушку зовут «Канатчикова дача», это известно каждому, кто слушал Высоцкого. В Петербурге – «Пряжка». Во Владивостоке – «Шепетуха». В Краснодаре – «Полоски», в Минске – «Новинки», в Симферополе – «Розочка», в Хабаровске, так волновавшем меня в детстве, – «Кубяка». А в Полтаве, затесавшейся в перечень, – «Шведская могила» или просто «Шведка»…

В Екатеринбурге у психиатрички целых два прозвища – «Агафуровские дачи» и «Восьмой километр». Корпуса больницы стоят в красивом сосновом лесу, где когда-то располагались дачи знаменитых татарских торговцев братьев Агафуровых. После революции братья бежали из Екатеринбурга, если я ничего не путаю, в Китай, а их просторные дачи на восьмом километре Сибирского тракта заняла областная психбольница. «Да у нас тут просто дурдом!» – в сердцах сказал мне врач Иван Витальевич, когда мы приехали на Агафуры в первый раз на консультацию, много лет тому назад.

Иван Витальевич и не думал шутить, он просто объяснил доступным ему способом ситуацию в отделении. И попросил погулять по территории часок, пока он освободится. Тогда тоже был декабрь, но не такой холодный, как сейчас. Мы с Андрюшей ходили по дорожке – от «отделения первого эпизода» до ворот и обратно. Этот путь в одну сторону равен семидесяти двум шагам. Моим шагам, ведь Андрюшины намного шире.