То, что основным событием юбилейного года станет привозная, сделанная чужим куратором, идеологически чуждая государственному и чиновному Эрмитажу «Манифеста», никак не укладывается в устоявшееся представление о музее. Каким образом идеологи независимой и на том строящей свою саморепрезентацию панъевропейской «Манифесты», все годы своего существования бегущей от буржуазности и государственности, собираются впрячь в одну телегу коня и трепетную лань, пока не очень понятно. Избранный куратором «Манифесты» упрямый и очень жесткий Каспер Кёниг, несмотря на привоз самых именитых и вполне себе радикальных художников, темой для основного проекта выбирает более чем нейтральную цитату – «С тех пор, как Петербург обрел имя», а девизом – слово «надежда». Он готов бороться с косностью российской цензуры и самоцензуры, но вот готов ли он противостоять мифологии Эрмитажа, очарованию имперского прошлого, пропитавшему все в этом музее воздуху дипломатии и конформизма? Здесь – как в детском вопросе «кто кого победит: кит слона или слон кита?» – нет ответа. «Манифеста» не имеет права быть конформистской. Эрмитаж всегда очень осторожен. Или, перешагнув 250-летний рубеж, музей готов омолодиться и сделать ставку на совсем не своего верного зрителя, а на племя молодое и незнакомое?

26 декабря 2014

Год за двести пятьдесят

Эрмитаж открыл Главный штаб и провел «Манифесту 10»

Уходящий год в отечественном музейном мире был годом Эрмитажа. То есть, точнее, годом 250-летия Эрмитажа – даты, уводящей больше в прошлое, чем устремленной в будущее. Почти самый старый, точно самый знаменитый и самый помпезный российский музей отмечал свой юбилей широко, громко и так, будто хотел что-то важное о себе всем этим сказать. За этот год страна изменилась кардинально, но Эрмитаж последовательно вел свою линию, которая вроде бы ничем особым от того, что было в последнее десятилетие, и не отличалась, но каким-то нечувствительным образом оказалась зеркальным отражением ситуации вокруг тяжеловооруженного храма искусств.

Основным событием юбилейного года стала привозная, сделанная чужим куратором, идеологически вроде бы чуждая государственному и чиновному Эрмитажу «Манифеста», внешне никак не укладывавшаяся в устоявшееся представление о музее. И выставочная афиша 2014 года не оставляла в этом никаких сомнений – «Манифеста 10» доминировала во всем: и по времени (она заняла лучшие четыре месяца сезона – с 28 июня по 31 октября), и по географии («Манифеста» на две трети раскинулась на весь Главный штаб, а оставшуюся треть распределила по всем зданиям основного комплекса музея), и по количеству звездных имен (рядом со списком «Манифесты» не потускнели, но явно должны были бы сдать свои позиции, хотя бы с точки зрения зрительского интереса, и ретроспективы Маркуса Люперца, и дадаисты с сюрреалистами, и даже сам Фрэнсис Бэкон).