Так просто, как ограбили музей Эдварда Мунка и стокгольмский музей, в кино грабят почти исключительно банки. Даже черные маски, и те явно из этой, банковской, серии. И именно в банках грабители ждут того, что получили в музее Эдварда Мунка, – абсолютного себе подчинения. В отличие от нервных аптекарей и лавочников, которые иногда еще пытаются дергаться, банковские работники и охрана отлично обучены, как сохранить репутацию банка даже в столь экстремальном случае: человеческая жизнь здесь дороже денег.

А уж у служителей музея Эдварда Мунка точно и в мыслях не было дергаться: оружия у них нет, да и желания подставлять свою голову и головы посетителей под пули явно не возникло. И возникнуть не должно было – это не их функция.

После норвежского ограбления разгорелась бурная дискуссия. Пока европейская общественность бьется в судорогах по поводу незащищенности музеев, представители дирекций музеев комментируют ситуацию по-разному. Можно сказать, согласно рангу, бюджету и размерам своих музеев. Нью-йоркский Метрополитен-музей: у них и так-то ничего не воровали, а после 11 сентября охрана на входе усилена в разы, по залам ходят пугающего вида люди в форме. Мадридский Прадо и петербургский Эрмитаж не склонны открывать секреты своих охранных систем, но считают, что металлоискателями и сигнализациями они более или менее защищены. Парижский Орсе отшучивается, что у французских полотен XIX века рамы куда тяжелее, чем у скромных по размеру работ из коллекции Мунка, но настроен куда более реалистично: с людьми, вошедшими в музей с оружием, сделать ничего нельзя.

Гораздо пессимистичнее звучат голоса директоров маленьких музеев. Здесь никто не готов рисковать жизнью своих сотрудников и посетителей, да и вооруженные до зубов охранники никак не вяжутся в представлении музейщиков с образом музея, ведь он должен быть обращен прежде всего к посетителю. Многие музеи признают необходимость усиления охранной службы и переподготовки кадров, почти все считают необходимым поставить металлоискатели на вход. Однако в одном музейщики согласны: все картины пуленепробиваемыми стеклами не защитишь, а охрана большинства музеев так и останется безоружной. То есть все будет как в хорошем банке: человеческая жизнь все-таки дороже.

Кража картин Мунка ставит еще один вопрос: а кому, собственно, это вообще могло понадобиться? Да, картины очень дорогие. Но назвать конкретную цену толком никто не может: что-то около 100 миллионов долларов. Или больше. Или меньше. Цены не существует, потому что продать эти картины невозможно. «Крик» Мунка – икона европейского экспрессионизма, все четыре ее повторения изучены до пятнышка, ни на черный, ни на белый рынок ее не выставить. Можно, конечно, считать, что ограбление было выполнено на заказ и обе картины будут отныне томиться в подземелье какого-то тайного собирателя. Но эта версия не пользуется успехом у специалистов. «Богатых безумцев, имеющих большие коллекции украденных произведений искусства, не существует, – утверждает Чарльз Хилл, детектив британского Скотленд-Ярда. – На рынке нет доктора Но или мистера Бига, нет сумасшедшего коллекционера, который прячется в джунглях Венесуэлы, нет капитана Немо, плывущего на „Наутилусе“».