Дальнейшее движение было стремительным как само современное искусство. Она сочиняла картины, заставляя зрителей стрелять по мешочкам с краской, делала объекты из мусорных отходов, устраивала на выставках тир из движущихся мишеней-картин, превращала женскую фигуру в раскрашенную игрушку Нана, заставляла ее двигаться и брызгаться водой, выращивала на горе в Тоскане сад Таро, плела нить Ариадны из украшенных электрическими лампочками сфинксов, пропускала публику через чрево почти что вечной женственности, сочиняла себе дома и еще многое и многое другое.

Заведя в молодости дружбу с «новыми реалистами» (Ивом Кляйном, Сезаром, Арманом, Кристо), она долгое время проходила по этому ведомству, но на самом деле всегда имела достаточно иронии и художественной жадности, чтобы идти не в ногу. Более хулиганка, чем мэтр, в поведении; более американка, чем француженка, в искусстве; более француженка, чем американка, в биографии, к концу жизни она пришла борцом за права этнических меньшинств и одним из самых дорогих художников мира. Почти не работая с мифологией массового сознания, Ники де Сен-Фаль тем не менее стала одной из наиболее востребованных им фигур. Она вездесуща – ее вещи можно встретить в музеях и, что гораздо важнее, на улицах Иерусалима, Сан-Диего, Ниццы, Нью-Йорка, Ганновера, Токио, Нима, Дуйсбурга. Ее развеселые Нана пляшут на календарях и полиэтиленовых пакетах. Ее нестрашные страшилища приучают нас к самым невозможным, казалось бы, сочетаниям красок. Ее сады и фонтаны становятся аттракционами для интеллектуалов, обыгрывая прелести диснейлендов на территории современного искусства. Таким – веселым и игровым – она представляла современное искусство. Таким оно стало после появления в нем Ники де Сен-Фаль.

25 мая 2002

Умер Тимур Новиков

Ему было сорок четыре года, и вот уже несколько лет он был слеп. Он потерял зрение после перенесенного энцефалита, и эта болезнь полностью изменила ландшафт художественного Петербурга. «До» в нем верховодил красивый ироничный молодой человек, рассекающий по городу на велосипеде, будто это Амстердам, и устраивающий первые рейв-вечеринки, будто это Нью-Йорк. «После» в Питере появился полуседой бородатый гуру с палочкой и в неизменном сюртуке, происхождение которого также было мифологизировано – говорили, что это сюртук Достоевского. Его, слепого, водили под руку ученики и последователи, и этот нестарый еще «старец» продолжал держать под контролем большую часть арт-сцены Северной столицы. Эволюция от «нового дикого», авангардиста, любимца Запада к яростному борцу с модернизмом была удивительна только для сторонних наблюдателей. Тимур Новиков во всех этих ипостасях оставался собой: художником, выстраивающим свою жизнь согласно своему искусству. Даже в том случае, когда жизнь начинает диктовать свои условия, такой художник лишь включает это в правила своей игры.