Выползли тогда, как клопы из своих щелей, прежние ростовщики и развратители рода человеческого – жиды, и ко всеобщему удивлению нагруженные мешками золота, которое они на всякий случай своевременно припрятали, если не для себя, то для своих потомков[1380].

Выползли тогда, как клопы из своих щелей, прежние ростовщики и развратители рода человеческого – жиды, и ко всеобщему удивлению нагруженные мешками золота, которое они на всякий случай своевременно припрятали, если не для себя, то для своих потомков[1380].

«Рай земной», который из‐за этого и других подобных пассажей никак нельзя назвать приятным чтением, составляет важный этап в развитии русских нарративов о вырождении по той причине, что в этом тексте соединились несколько повествовательных линий, восходящих к концу XIX века и описанных в настоящем исследовании. Евгеническое (кошмарное) видение Мережковского выступает своего рода шоковой терапией, «исцеляющей» общую нервозность XIX столетия, которая рассматривалась как причина и вместе с тем как проявление дегенерации или ее симптом (гл. IV). Так, свойственное XIX веку представление о любви Эзрар называет «болезненным, истеричным, соответствовавшим общей болезненности ‹…› нервного века»[1381]. Рассказчик тоже признает, что его современники живут в постоянном нервном напряжении, и говорит, словно цитируя Р. фон Крафт-Эбинга или П. И. Ковалевского (гл. IV.1): «Наша шумная, суетливая и хлопотливая жизнь, где все от мала до велика надрывались и переутомлялись, толкаясь и давя друг друга, представляется мне теперь чем-то уродливым и безобразным»[1382]. Усиливающиеся процессы усложнения и специализации жизни, а также погоня за прогрессом приводят, как видно из ретроспективного рассказа Эзрара, к полному вырождению человека как вида. В ответ тайный союз «лучших представителей человечества» выдвигает своеобразную программу «перезапуска», основанную на пасторальном принципе упрощения жизни.

Воинствующий антимодернизм Мережковского радикализирует аналогичные тенденции, присутствующие в российском дискурсе культурного пессимизма конца XIX века (гл. IV.1). Представители этого дискурса неоднократно ставили России диагноз коллективного вырождения, а также утверждали, предвосхищая появление евгеники, необходимость корректировки антиселективных явлений (гл. VII.1). Расово-гигиенические и антисемитские составляющие евгенической программы Мережковского соответствуют похожим тенденциям, которые обозначились в национально-консервативном крыле российской психиатрии, представленном прежде всего именами И. А. Сикорского, В. Ф. Чижа и П. И. Ковалевского: недаром двое последних принадлежат к числу героев этой книги (гл. IV.1, IV.2, VI.1, VI.2, VIII.1). На рубеже XIX–XX веков все эти авторы отстаивали и пропагандировали указанные тенденции в многочисленных сочинениях, часть которых носит научно-популярный характер[1383].