«В поведении и поступках англичан, — сообщал А. Круглов, — проскальзывает какая-то нервная поспешность, будто они опасаются, как бы какой-нибудь неожиданный враг не отнял у них добычу» (13). Яркой иллюстрацией их нынешних действий может служить насильственное устранение шейха Фахада, «антианглийского претендента» на маскатский престол.
Вспыхнувшее же вскоре, «в пределах султаната, народное восстание, вызванное действиями самих же англичан, послужило предлогом для их вооруженного вмешательства в маскатские дела». Закончилось оно «наложением на султана тяжелой пени за убитых, будто бы, во время этих событий, нескольких английских подданных».
Надо сказать, что для Российской империи такое развитие событий не стало неожиданностью. Симптомы того, что Англия «может принять стойку кулачного бойца», отмечались российскими дипломатами еще в 1894 г., когда с назначением в Маскат французского консула «англичане будто бы сразу открыли глаза, и двинулись вперед, чтобы наверстать упущенное время». Пошли напролом, закусив, что называется, удила, демонстрируя «озлобленную жестокость» (14).
В 1506 г., повествует И. А. Зиновьев, португалец Афонсу д’Албукерки «опустошил Оман, овладел Маскатом и водрузил над ним португальское знамя. Владычество португальцев длилось около полутора столетий, и было ниспровергнуто арабами, в 1650 г.».
В начале XVIII столетия «Оман подпал под власть персидского шаха Надира» (Надир-шаха Афшара, основателя династии Афшаридов, правившего в Персии в 1736–1747 гг.). Известно, что он вел «непрерывные войны со своими восточными и западными соседями». Дабы «обезопасить южную окраину Персии от набегов приморских арабов», согласился «отдать Бендер-Аббас с прилегающей к нему прибрежной полосой и островами Кишм и Ормуз в аренду одному из оманских шейхов, который обязался уплачивать Персии … дань. Право на аренду эту стало впоследствии достоянием маскатских султанов» (15).