Противники Робеспьера вполне разделяли это мнение и соглашались на многое, чтобы остаться в правительстве; но нужно было согласиться на всё, чего бы ни потребовал Робеспьер, а на такие условия они пойти не могли. Члены Комитета общественной безопасности жаловались на покушение против их власти; Эли Лакост осмелел настолько, что не побоялся объявить, что Кутон, Сен-Жюст и Робеспьер образуют комитет в комитетах, и дерзнул даже произнести слово триумвират. Однако сделали несколько взаимных уступок. Робеспьер согласился ограничить деятельность своего отделения полиции надзором за агентами Комитета общественного спасения, а противники его в ответ на эту любезность согласились поручить Сен-Жюсту доклад об этой встрече. В этом докладе, само собой, не должно было говориться о несогласиях, бывших между комитетами, а только о потрясениях, испытанных общественным мнением за последнее время, и предполагалось начертать дальнейший путь, по которому собиралось идти правительство.

Бийо и Колло д’Эрбуа осторожно намекнули, что лучше бы не слишком много говорить в этом докладе о Высшем Существе, – они не могли забыть про первосвятительство Робеспьера. Однако Бийо сказал Робеспьеру с мрачным, неприязненным видом, что никогда не был его врагом, и собравшиеся расстались, не примирившись на самом деле. В подобном примирении не могло быть ни капли искренности, потому что каждый остался при своем честолюбии; это была одна из тех попыток уладить распрю сделкой, к которым прибегают все партии, прежде чем сцепиться.

Впрочем, если это свидание и не водворило согласия между членами комитетов, оно по-настоящему испугало монтаньяров; они уверились в том, что залогом мира станет их погибель, и всеми силами старались выведать, в чем именно заключались условия договора. Члены Комитета общественной безопасности поспешили рассеять опасения несчастных. Эли Лакост, Дюбарран, Моиз Бейль, самые влиятельные члены комитета, успокоили монтаньяров, сказав, что ни о каких жертвах речи не было. Это соответствовало действительности, и именно это помешало полному примирению.

А все-таки Барер, весьма дороживший согласием, не преминул повторять в своих ежедневных докладах, что члены правительства в ладах между собою, что слухи об обратном есть чистейшая клевета, что они общими силами стремятся сделать Республику победоносной. Он сделал вид, что принимает обвинения, направленные против триумвиров, на счет всех и отверг эти обвинения. «Среди криков победы, – сказал Барер по этому поводу, – раздаются глухие слухи, расползается темная клевета, тонкий яд растворяется в газетах, составляются пагубные заговоры, готовятся беспорядки. Правительство беспрестанно встречает неприятности, помехи, клевету и угрозы. А между тем – что оно сделало?..» И далее следовал привычный список достоинств правительства…