Открыв встречу, вали Басры заявил, что уполномочен предложить Ибн Са’уду титул каиммакама Неджда (вице-губернатора), если тот признает сюзеренитет Порты. В таком случае турецкий военный гарнизон, размещенный в Эль-Касиме, добавил он, передислоцируется в приграничные с Недждом земли Джабаль Шаммара, и станет своего рода буфером между ними.

Шейх ‘Абд ал-Рахман ответил, что столь серьезное предложение, сделанное турками, должно быть рассмотрено на семейном совете Са’удов, самым внимательным образом.

Дальнейшего развития обсуждение данного вопроса не получило. Причиной тому — события в Йемене. Порта, как доносили дипломаты Российской империи, вынуждена была «притупить» свою деятельность в Центральной Аравии, и сосредоточить все силы на Йемене.

Уход турок из Центральной Аравии усилил престиж эмира Ибн Са’уда, укрепил его авторитет и позиции в кочевых племенах, дал возможность начать новый раунд переговоров с Британией о предоставлении ему финансовой помощи и политической поддержки.

Турецкое правительство, докладывал английский политический резидент в Персидском заливе, майор Перси Кокс, осознав, что власть Рашидитов в Неджде «улетучивается», предложило Ибн Са’уду следующий рабочий формат их отношений. В ответ на признание Ибн Са’уда правителем Неджда под турецким протекторатом и обещания не вмешиваться в его внутренние дела Порта потребовала от него полного и безоговорочного выступления на стороне Османской империи в противостоянии с Англией[420].

В беседах с Ибн Са’удом по данному вопросу, как следует из донесений британских дипломатов, шейх Мубарак высказывался в том плане, что любой турецкий протекторат над Недждом в настоящем может обернуться его поглощением турками в будущем.

Англичане прекрасно знали о том, что «политико-дипломатические реверансы» в их сторону Ибн Са’уд, талантливый ученик шейха Мубарака, непременно препровождает одновременными «словесными поклонами» и «битием челом» перед Константинополем. И все же один забавный эпизод, имевший место в 1905 г., произвел на них неизгладимое, обескураживающее, судя по всему, впечатление. Дело было так. На Бахрейн прибыли два посланца Ибн Са’уда. Один из них сразу же направился на тамошнюю телеграфную станцию, находившуюся под управлением англичан, и от имени Ибн Са’уда отправил оттуда телеграмму (длинную, по словам начальника станции, и дорогую) на имя султана Турции — со словами выражения почтения и лояльности Высокой Порте. Другой его посланец в то же самое время проследовал в резиденцию английского политического агента на Бахрейне с личным посланием Ибн Са’уда и содержащимися в нем словами покорности и повиновения Британской империи. Более того, в этом послании подчеркивалось, что он, Ибн Са’уд, уверен в своих силах нанести поражение туркам. И помышляет лишь об одном — о договоре с Британией, протекторат которой помог бы ему обезопасить себя от возможных ответных силовых действий османов со стороны Побережья. Такой вот была «обезоруживающая наивность арабов Аравии», пишет в своем интересном сочинении «Король пустыни» Дэвид Ховарт[421].