Пробивалась наружу, по выражению Х. Диксона, в замечаниях и репликах эмира Ибн Са’уда и его настроенность в отношении короля Хиджаза, которого он мечтал выпроводить из Мекки.

Обсуждая вопрос о разграничении земель, эмир Ибн Са’уд говорил, что указанием на их принадлежность вполне могли бы служить колодцы с древними племенными васмами (метками) на них, а также пастбища, точно указывающие на права конкретных племен на те, или иные земли. Если же на некоторые из них, подчеркивал он, будут претендовать несколько племен, то вполне резонно сделать их «ничейной землей», то есть доступной для всех кочевников[576]. Отмечал, что если в ‘Укайре договориться не удастся, то дело это надлежит передать, согласно традиции, на рассмотрение агль ал-хибра (людям мудрости и знаний), то есть известным в аравийской пустыне знатокам генеалогии племен. Настаивал на том, что кочевые племена едва ли согласятся с тем, чтобы быть ограниченными в передвижении «какими-то линиями на песке», какими-то призрачными и непонятными им границами. Считал, что рубежи владений тех или иных шейхств, королевств и эмиратов должны вычерчиваться в параметрах давно сложившихся племенных даир, мест традиционного обитания племен со времен их далеких предков. Придерживался мнения, что делить границами племена нельзя, что любое племя должно находиться, целиком и полностью, в юрисдикции той или иной из сторон-участниц конференции. Указывая, в качестве примера, на подчиненность ему племени алзафир, заявлял, что пастбища и кочевья этого племени простираются до Евфрата, что должны отражать и рубежи его владений в том направлении[577]. Отстаивал на этом основании и право свободного доступа торговцев Наджда (Неджда) к городам и рынкам, расположенным у Евфрата[578].

На шестой день переговоров, свидетельствует Х. Диксон, нервы у сэра Перси Кокса, судя по всему, сдали. Он поднялся из-за стола и сказал, что если переговоры и дальше будут продолжаться в том же духе, — что, похоже, и случится, — то им и за год не удастся разобраться со всеми теми вопросами, для решения которых они собрались. Поэтому, чтобы вывести переговоры из тупика, он берет все в свои руки. Развернул на столе карту, достал красный карандаш, и осторожно провел им линию от побережья Персидского залива до Джабаль ‘Анайза, что вблизи трансиорданской границы. Так, одним росчерком карандаша, большая территория, на которую претендовал эмир Ибн Са’уд, отошла Ираку. Затем, чтобы успокоить, думается, эмира Ибн Са’уда, он «отрезал» на карте около двух третей земель Кувейта, и отдал их Неджду[579]. В дополнение ко всему вывел на карте еще две так назывемых нейтральных зоны — кувейтскую и иракскую. Племена могли являться туда, свободно пасти там скот и поить его водой из тамошних колодцев. Граница Кувейта с Ираком осталась на конференции в Эль-‘Укайре необозначенной[580].