Дождь в Аравии, пишет в своих воспоминаниях о Кувейте, Захра Фрис, это в ее время — главная тема разговоров бедуинов. Ведь дождь в Аравии — это жизнь. Он питал пастбища, а они, в свою очередь, — домашний скот.

Самым удивительным животным Аравии Вайолет Диксон, автор увлекательной книги о флоре и фауне Кувейта, считала пустынного кота. Бедуины, сообщает она, величали его словом «хурр», то есть «скитальцем пустыни». Норы свои он рыл в тени одиноко стоявших невысоких пустынных деревьев сидр, фигурировавших в речи кочевников как «ульи маленьких пустынных птичек».

Самые опасные места в аравийских песках, «песчаные топи», бедуины именовали «дочерями великой пустыни», такими же непреступными и «закрытыми для чужих глаз», как девушки кочевых племен. Оазисы величали «островами в океане песков», территории вокруг них — «бухтами и заливами», а верблюдов — «кораблями пустыни».

Кошмар аравийской пустыни, делится своими впечатлениями о ней Вайолет Диксон, — это сумум или хамсин, то есть песчаная буря. Попав в нее, замечает она, складывается впечатление, что ты находишься в объятом огнем лесу. Когда сумум, что в переводе с арабского языка значит «яд пустыни», наваливается на становище, бедуины тут же убирают опоры шатров, и мгновенно сворачивают их. Длятся сумумы несколько дней кряду. Одна из песчаных бурь, налетевшая на Кувейт, повествует госпожа Вайолет, пришла откуда-то издалека, и принесла с собой песок алого цвета. И потому год тот, когда это случилось, кочевники назвали «красным годом».

Бедуин, как следует из сводов аравийской старины и из воспоминаний величайших исследователей-портретистов Аравии, был свободен от всех и вся, но только не от своего племени. Если племя его изгоняло, он становился хали, то есть человеком вне законов и правил пустыни. Делался, по выражению кочевников, «ничейным» — и всякий аравиец мог распоряжаться им так же, как любым диким животным, пойманным в пустыне.