– Ну, так вот… Принеси мне со стола ножик, и я тебе отрежу ухо.

– H… нет!

Лицо его сразу вытягивается. Нижняя губа отвисает.

– Как нет? Тащи. Сначала отрежу, а потом приставлю. И больно не будет.

– Н…нет… Не хоцю…

– Ну вот еще: не хоцю! Я тебе гарантирую, что ухо прирастет, когда скажу «три». Не бойся.

– Н…не…

Он смотрит по сторонам, где мама. Глаза усиленно моргают. Под носом что-то сверкнуло влагой.

– Ну, не хочешь принести, я тогда сам. Подожди-ка минутку… Сейчас.

– Ааааа!

Отвернувшись в сторону от взглядов сердитой мамаши, у которой в коленях бьется ревущая голова, я виновато сажусь за стол и грущу: как, в общем, трудно завоевывать детские души! Я-то, правда, никогда не имел с ними дела. В России даже недолюбливал: мешали работать. Но теперь, в беженстве, когда кругом вся Европа мешает, что может прибавить своим криком малыш?

Через полчаса он снова один. Сидит в углу, мирно раскладывает обрывки бумаги.

– Володенька!

Поворот головы. Страшный испуг:

– Аааа!..

– Хочешь прозрачный камешек? На, возьми!

– Аааа!..

– Ну, иди, я расскажу тебе сказку… Про чертика.

– Ааааа!

– Дурак!