Но мало ему нужно от небесных высот. Улыбка звезд, нежное благословение лунного света… Все остальное приносит горячая кровь, наполняющая душу земною любовью.

И в зрелые годы самонадеянно легко вперяет человек свой взор в небо. Пытается найти в нем разгадку бытия, познать сущность вселенной.

Но и здесь не многого достигает, надеясь удовлетворить любовь к мирозданию при помощи разума.

И только отягощенный опытом пройденной жизни, согбенный тяжестью лет, когда клонится к земле голова, и глаза с трудом поднимаются вверх, – видит человек все величие небесного чуда, льнет к небу не чувством, не разумом, а всей полнотой духа.

Утомленные глаза видят уже под собой выкопанную могилу земли. Утомленная душа ощущает над собою вверху сияющее разрешение тайны.

* * *

Много величественных зданий воздвигло в истории человечества философское искание правды. Казалось бы, как заманчиво ушедшему от житейской суеты человеку подняться на высоты философских учений, вдохнуть в себя живительный воздух их ледников, взглянуть вверх на все окружающее.

Казалось бы, тут, на вершинах, откроются вечные тайны, обнаружится смысл, проявятся конечные цели.

И что же? Только холодом веет вокруг. Леденеет душа. И нет утешения. Игра мысли, как дуновение ветра. Хоровод слов, как снежинки во вьюге.

И действительно: кто же прав из всех мудрых, предлагающих свои системы познания?

Если правильна одна какая-нибудь из этих систем, если основатель ее в самом деле достиг блаженства прикоснуться вплотную к правде бытия, то значит остальные учения, основанные на других методах, ложны? Но почему такое небывалое счастье одному избранному?

Угадать истину для человека такое ослепительное чудо, оно так ярко должно отделить счастливца от всех остальных, что между познавшим и не познавшими – целая пропасть. Различие того же, что между человеком и Богом.

Кто же этот смертный бог на земле? Платон? Декарт? Локк? Кант?

Вся наша глубинная совесть не может примириться с тем, чтобы отдать такое предпочтение кому-нибудь одному. И глубинный наш разум также не может признать, что истина бытия строится совместно со всеми земными мудрецами в их противоречивых учениях.

Дать людям окончательную, неоспоримую правду, привести к действительному проникновению в бытие, освободить нас от мучительных сомнений, согреть сознание смыслом, утешить страдающих от проклятия смерти, – может не просто человек-мыслитель, а только истинный, непререкаемый богочеловек.

И где же искать его, на ком остановиться, как не на действительном Богочеловеке – Христе?

Если Он учитель во всем, то не Он ли учитель и в познании мира?