Рапповцы ополчились на «Комсомольскую правду». Обходя главное, они придирались к мелким ошибкам, допущенным редакцией, называя это «пошлостью и чепухой». Они посчитали себя вправе вмешиваться в организационные дела ЦК комсомола. Так, на заседании комфракции секретариата РАПП от 5 октября 1931 года был вынесен вопрос: «О заметке в «Комсомольской правде» по поводу выступления т. Авербаха 30 сентября 1931 года в театре Вахтангова», по которому принято следующее решение:

«Считать необходимым проверить сообщенный товарищем Колосовым факт о назначении т. Овалова завлитотделом «Комсомольской правды»; считать необходимым на этом заседании со всей необходимой ясностью поставить вопрос о линии «Комсомольской правды»[555].

Со всей необходимой ясностью поставил вопрос о линии РАПП генеральный секретарь комсомола Александр Косарев в своей речи на пленуме ЦК ВЛКСМ в октябре 1931 года: «РАПП думает, – сказал он, – что, кроме него, никто ни черта не понимает в литературе. Поэтому всякую критику РАПП считает излишней»[556]. Отвергая обвинение рапповцев в том, что комсомол затеял драку против правильной линии РАПП, А. Косырев заявил: «Мы говорим о другой драке, в природе которой лежат чванство, кичливость, обывательщина, мещанство… Очень часто некоторые товарищи из РАПП объявляют непогрешимой какую-то свою собственную линию и забывают о том, что прежде всего для них обязательна партийная линия. Поэтому и бывает у них порой так, что «из большевиков они стремятся сделать рапповцев», в то время когда надо из «рапповцев воспитывать большевиков»[557]. Речь Косарева была встречена рапповцами в штыки.

Потребовалось вмешательство партийных органов. Было решено созвать экстренный пленум правления РАПП. Он проходил со 2 по 6 декабря 1931 года. Главный редактор «Комсомольской правды» А. Троицкий в своей речи подверг основательной критике всю деятельность РАПП. «Смысл происходящей дискуссии заключается прежде всего в том, что старые формы, методы, приемы работы РАПП, слишком тесно связанные с пережитками кружковщины, вступили в резкое противоречие с новыми требованиями соцстроительства, с новыми задачами, поставленными перед литературным пролетарским движением нашей партией»[558]. Поэтому рапповцы просмотрели и отвергли столь важное и радостное для литературы явление – кровную заинтересованность многомиллионного комсомола в ее судьбе.

А. Фадеев произнес заключительное слово. Он назвал этот пленум «переломным пленумом в жизни» РАПП, указал: «Несомненно, после этого пленума мы переходим на новый, более высокий этап нашего движения»[559]. Надо сказать, что таких «переломных» пленумов и конференций у РАПП было больше чем достаточно. Сентябрьский пленум 1929 года именовался «переломным» пленумом, пленумом решительной перестройки. Ленинградскую конференцию пролетписателей Фадеев наименовал «переломной конференцией, свидетельствующей о том, что РАПП начала выходить и выйдет победителем из этих трудностей». Февральский пленум 1931 года в связи с призывом ударников в литературу был также «переломным». За последний год существования РАПП не было ни одного совещания и пленума, где бы не говорилось о решительной перестройке работы всей организации. Газета «Правда», откликаясь на каждый пленум, всякий раз ставила вопрос о перестройке. Сентябрьскому пленуму 1931 года была посвящена редакционная статья «За гегемонию пролетарской литературы», где говорилось о необходимости перестройки РАПП, «повороте ее к идейно-творческим задачам (развертывание творческих дискуссий, теоретическая работа, большевистская самокритика, поиски путей преодоления отставания литературы»)[560]. Последнему пленуму «Правда» также посвятила статью, где говорится: «Созыв этого пленума был вызван необходимостью решительной перестройки РАПП в связи с дискуссией между РАПП и комсомолом и указаниями партии о том, что РАПП отстает от задач современного этапа социалистического строительства»[561].