Кэткарт использовал любую возможность, чтобы сблизиться с братьями Орловыми. «Вы, конечно, поймете, милорд, – писал он госсекретарю Галифаксу, – что я не пропустил случая устроить праздник для семейства Орловых, и этим вниманием весьма удачно угодил императрице; я должен сознаться, впрочем, что они вполне заслужили от меня это по той искренней дружбе и уважению, которые всегда оказывали мне как министру и как частному лицу»990 .

В одном из донесений Кэткарт подчеркнул, что граф Алексей «весьма почтителен» к великому князю и к Панину. Он слышал, что Алексей Орлов должен быть назначен морским главнокомандующим под начальством великого князя и президентом морской коллегии. Здесь же Кэткарт описывал внешность Алексея Орлова, сообщая, что он огромного роста, хорошо сложен, «деятелен и весьма благообразен, несмотря на большой рубец, полученный им в сражении во время ранней молодости», «манеры его необыкновенно просты, хотя не лишены того достоинства, которое сопряжено с таким успехом и с презрением и отказом от всех почестей, предложенных ему». Алексей Орлов любим всеми сословиями, признавал посол, но ведет себя таким образом, что не возбуждает зависти. «Он не говорит по-французски, что для меня потеря, – сетовал Кэткарт, – хотя с помощью немецкого и итальянского, из которых ни тот, ни другой язык для меня не привычен, нам удается объясниться»991.

Мы уже упоминали о том, что именно Алексей Орлов был послан в Вену с инструкциями о заключении мира с Турцией, что свидетельствовало об особом расположении и доверии к нему императрицы. Неудивительно, что Джеймс Гаррис также попытался сблизиться с Алексеем Орловым. В депеше от 2 февраля 1781 г. посол не только дал характеристику Алексею Орлову, но и пересказал его разговор с императрицей, который позволял составить представление об этом человеке. «Граф Алексей, самый просвещенный и самый деятельный из всего семейства, хотя и не в милости, однако имеет большое влияние всякий раз, как говорит с императрицей, – утверждал Гаррис, – он особенно ясен в своих речах … и говорит императрице с такой свободой, которую бы никто другой не смел употребить»992.

О самом младшем из братьев Орловых – Федоре, оставил записи в своих мемуарах лишь один Бэкингэмшир. Он назвал Федора Орлова «гордостью и украшением семьи». Дипломат обратил внимание на его внешность, отметив прекрасные черты лица Федора, напоминавшие черты Аполлона Бельведерского, «искусное и роскошное платье в сочетании с необузданностью манер, создающих атмосферу охотничьего азарта», его свободную речь, приятные манеры. Он прилежный и способный молодой человек, но мало общается с иностранцами, поскольку изъясняется по-французски с трудом. На взгляд посла, Федор Орлов со временем сможет стать пригодным для самых высоких должностей, и «будет поддерживать при падении тех, чье счастливое начало возвысило его»993.