В 60-е годы XVIII в. принимаются один за другим указы, по которым помещикам разрешалось без суда ссылать крестьян на поселение и каторгу и одновременно запрещалось крестьянам жаловаться на своих господ. Яркую картину бедственного существования, которое влачили крестьяне, нарисовал А. Н. Радищев, писавший, что «бедность и рабство повсюду встречались со мною в образе крестьян». Сама императрица Екатерина II в своих записках вынуждена была признать, что нет такого помещичьего дома, в котором «не было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов для пытки при малейшей провинности тех, кого природа поместила в этот несчастный класс».
Тяжелый труд и бесчеловечное отношение владельцев и администрации были уделом работных людей на заводах. На предприятиях Урала многие рабочие попадали в такую кабалу к своим хозяевам, что «никакого денежного расчета с ними уже не производилось, а только давали им пропитание и одежду».
В народе зрело глубокое недовольство, которое все чаще прорывалось вспышками активного протеста то в помещичьей вотчине, то на уральском заводе, то в казачьей станице. Только с 1762 по 1772 г. произошло более 160 восстаний помещичьих и государственных крестьян. В начале 60-х годов XVIII в. развернулось широкое движение монастырских крестьян, которое ускорило проведение секуляризации духовных имении и передачу их в руки государства. В то же время поднялись на борьбу заводские работные люди. Волнения среди них начались в центре страны, но особенно большого размаха и остроты они достигли на металлургических заводах Прикамья, Урала и Западной Сибири. Страна была накануне бурных событий. Сама Екатерина ожидала «грозящую беду» и предчувствовала, что «бунт всех крепостных воспоследует».
Великая крестьянская война 1773–1775 гг., как и предшествовавшие крестьянские войны, началась на окраине. На этот раз среди яицкого казачества, где было особенно неспокойно. Здесь только что, в начале 1772 г., было подавлено восстание казаков, направленное против засилья местной старшины и произвола царской администрации. Однако они не смирились с поражением и говорили: «То ли еще будет! Так ли мы тряхнем Москвой!». В такой напряженной обстановке на Яике и появляется под именем императора Петра III донской казак Емельян Пугачев.
По словам очевидцев, Пугачев был среднего роста, строен, имел продолговатое смуглое лицо, большие карие глаза, тонкий, с небольшой горбинкой нос, темно-русые, подстриженные по-казацки волосы, черную, с редкой проседью, бороду, имел привычку прищуривать один глаз. Одевался в яркое казачье платье и всегда носил желтые сафьяновые сапоги. Говорил он просто и образно, любил шутку, пересыпал речь пословицами и поговорками. Это был жизнерадостный и чрезвычайно смелый, решительный человек. Его отвагу признавали даже враги. Вместе с тем Пугачев действовал осмотрительно и не рисковал своей жизнью ради одной удали. Пройдя большую и суровую армейскую службу, он хорошо знал военное дело, особенно артиллерию.